Собрание сочинений. Том 7

4

Когда-то мама была активисткойСоюза воинствующих безбожников.Кажется, он и теперь существует,воинствуя, впрочем, гораздо скромнее.Раньше воинствовали —                                       в прямоми переносном смысле —                                     безбожно.Но бабушка тайно меня окрестила,и был у меня освященный крестик,который лежал в жестяной коробкеот николаевских леденцоврядом с поблекшим «Георгием» дедаи устаревшим значком,                                     где горели

четыре буковки:                          МОПР.А в сорок пятом открыла маманеподдающуюся коробку,и соскользнули с ее ладонимедали Отечественной войны,звякнув о мой ненадеванный крестик.Наши реликвии в этой коробкесоединились, как в братской могиле,и краткая надпись была на крышке,как на плите жестяной надгробнойнад леденцовым купцом,                                       забывшимдобавить к фамилии инициалы:«Ландрин».Мама         выиграла

                        Отечественную войну.Мама пела на фронте с грузовиков                                                        и даже с «катюш»,и танки, в бой уходя,                                  на броне увозилисеребристые блестки с концертного платья мамыи увезли ее голос,                             пропавший без вести на войне.После войны                     моя мама                                   пела в фойе кинотеатра «Форум»,рядом с буфетом,                            где победители Гитлера пили пиво,обнимая девчонок в прическах под юную Дину Дурбин,не слушая сорванный голос                                             худой некрасивой певицы

и даже не подозревая,                                   что и она —                                                      победитель.Мы молча брели из «Форума»                              в наш дом на Четвертой Мещанской,и концертное платье мамы,                                          отдавшее танкам все блестки,по асфальту шурша, зацепилось                                             за лежащий совсем одиноколейтенантский погон,                                   на которомчуть блестели три звездочки.                                               Большене блестело вокруг ничего.Дома мама сняла свой парик морковного цвета,и ее голова,                   обритая после тифа,

стала совсем беззащитной,                                   как голова молоденького солдата,когда он снимает                            свою ненадежную каску.И я зашептал,                       глотая сухие слезы позора:«Мама,            ты больше не будешь петь!»И мама заплакала,                               но послушалась.Мама         выиграла                         Отечественную войнуи проиграла                    свой голос.

5