Собрание сочинений. Том 9

Наши невесть откуда                            возникшие вдруг в бардаке пуритане,вы пытались —                         недавно совсем —                                             запретить поцелуи в метро,но в тоннеле,          в дыму,                  чьи-то губы, еще не целованные, пролетали,оторвавшись от взорванных тел,                                           только рельсы целуя мертво.И куда-то летят до сих пор                                            эти губы обугленные,не полюбленные —                               погубленные…Штрафовать вы хотели                                      за все поцелуи поштучнои, какой будет штраф,                                    дискутировали всерьез,но пока вы трепались,

                  как Воланд, над вами недобро подшучивая,террорист в чемоданчике скромно взрывчатку пронес.Стали пеплом на шпалах                                        еще никого не обнявшие руки,под ногами валялись              любимым в глаза не глядевшие в жизни глаза.Неужели же вам недостаточно этой жестокой науки,что в сравненье со смертью                                  позорны все ханжеские «нельзя»?Я всю жизнь вызывал высочайшие раздражения —то писал я не то,                       то в хламиде ходил,                                      то в нахально пижонском жабо.Я любил где хотел и кого я хотел                                                безо всякого разрешения,и когда отберут все свободы,                                               то эту – им будет слабо.Разрезали мне узкие брюки,                           и прямо на мне,

                                           канцелярскими ножницами,да еще приговаривали:                                     «У, дебил!»В коммунизме мы были совсем непонятными                                                                    новшествамии, быть может, единственными,                                                   кто им был.Было холодно зверски в Москве.                                       Ты была в досоветском тулупе,но в метро мы погреться спустились,                                                        и я тебя так целовал,прижимая спиной к пограничнику бронзовому —                                                                          Карацупес его верным Джульбарсом,                              врагов – но не нас —                                                    загрызающим наповал.Рок-н-ролл запрещали,        а мы танцевали его и под музыку венского вальса,и пускай нас пугают свободой,

                                                  как будто чумой,если я на земле                        где хотелось и раньше всегда целовался,под землей целоваться я буду —                                                  хотя бы с землею самой.21 февраля 2004

Подарок Глазкова

Великих книг совсем не стало.Неужто ты рожать усталапророков, русская земля?Беда. Не гений даже я.Стихи скучают на парадахи на тусовках не в цене.Я ощущаю непорядок,когда ни гения в стране!Не тяпнуть с горя ли кефира?Суперсенсация вчера,что new Ахматова —                                 Земфира

для Вознесенского А. А.Но, гнутая рукой Глазкова,на моем письменном столеПегаса тяжкая подковакак знак надежды на земле.Не только гениев нам надо,и надо больше, чем вождей,людей исчезнувшего склада —людей! – порядочных людей!Я – за порядочный порядокс таким условием простым,что если будет век несладок,век ложью мы не подсластим.Русь, будь правдивой на здоровье,и станет наш народ велик,но не за счет великой крови,а лишь за счет великих книг.20 февраля 2004

У реки ясный ангел