Собрание сочинений в 8 томах. Том 1. Рассказы и повести; Скандалист, или Вечера на Васильевском острове: Роман

— Позвольте теперь объяснить вам мою назойливость. У меня сохранился очень древний документ, написанный, по преданию, на эфиопском языке. Мой предок Матвей Шарыгин еще при Елизавете попал в Хабеш и вывез оттуда документ, который якобы заключает точные указания на местонахождение зарытого там клада. Я тщетно пытался в Киеве отыскать человека, знакомого с этим языком. Если бы вы помогли мне, я был бы вам сердечно обязан.

— Вот в чем дело! Это действительно любопытно. Может быть, я попытался бы. У вас при себе этот документ?

— К сожалению, не захватил.

— А вы занесли бы его ко мне как-нибудь!

— С удовольствием. Вы позволите ваш адрес?

— Литейный, тридцать два, квартира четырнадцать, к вашим услугам. Заходите в воскресенье, часов в шесть.

— Благодарю вас, зайду непременно.

Вуд с благодарностью пожал руку Свехновицкому, расплатился и вышел.

Студент вернулся к своему столу.

— Отчасти это даже нетактично — сообщать незнакомым людям про свою квартиру, — сказал оборванец, с иронией сощурив глаз, — так очень даже просто и на борзого клюнуть-с! Так с вами и работы никакой-с. На том и простите-с.

Он встал, покачиваясь, и застегнул порванное пальто на все пуговицы.

— Оставь его, Сигизмунд, — сказала женщина студенту, и оборванец, размахивая тросточкой, весело поклонился и выбежал из пивной.

У Николаевского вокзала он догнал Вуда.

— Позвольте-с вас на одно мгновенье, — сказал он, касаясь плеча агента, — я слышал, что́ вы бубнили пижону. А не нужен ли вам опытный фай?

Вуд обернулся к нему с веселым видом.

— Ах, это вы, — сказал он, — отлично. Может быть, ваши услуги мне понадобятся. Где же тогда позволите вас искать?

— На Обводном-с, в заведенье Юдки Гамбера, номер девяносто восемь. Спросить Ваську Скривела.

Вуд записал адрес, ласково похлопал оборванца по плечу и повернул на Невский.

5

В назначенный день Вуд звонил у квартиры Свехновицкого.

Горничная отворила ему двери.

— Простите, — сказал Вуд, — могу я увидеть студента Свехновицкого?

Горничная исчезла, где-то далеко постучала в двери и крикнула:

— Сигизмунд Фелицианович, к вам!

Студент вышел бледный, с заспанным лицом, в тужурке, небрежно накинутой на плечи.

— Если разрешите, — сказал Вуд, вежливо улыбаясь.

Они прошли в комнату Свехновицкого.

— Вы, кажется, из Киева? — спросил студент, подвигая к Вуду ящик с сигарами. — Вы раньше в Петрограде не бывали?

— Нет, не бывал, — поспешно отвечал Вуд. Щелкнув зубами, он откусил кончик сигары. — Никогда раньше не бывал. Очень интересно. Замечательный город. Я думаю, впрочем, что он требует еще некоторой организационной работы.

— Да? Какой же именно?

— Работы над тюрьмами. Россия совершенно отстала в этом отношении от Запада. Я на днях с удивлением узнал, что в петроградских тюрьмах господствуют устаревшие, никуда не годные системы.

Студент посмотрел на него с удивлением.

— А почему, собственно, вы заинтересовались тюрьмами?

Вуд поднял к нему лицо, изрезанное морщинами. Углы губ раздвинулись, глаза сузились, подбородок выдвинулся вперед. Он смеялся.

— Нет, я просто одно время имел отношение к юриспруденции и интересовался именно тюремным вопросом. Не больше. Но я, вероятно, задерживаю вас? Может быть…

— Нет, нисколько. Вы, кажется, хотели принести мне ваш документ на эфиопском языке?

— Да, я принес его. Но только… Я сам не знаю, о чем идет речь в этом документе. Поэтому, если старинное предание о местонахождении клада окажется достоверным, то…

— Вы можете быть уверены в моей скромности, — поспешно перебил Свехновицкий.

— Я совершенно уверен в вас, — сказал агент, — а еще больше — в вашем знании языка.

— Боюсь, что касательно второго я обману ваши ожидания.

Вуд вытащил из бокового кармана сверток пергаментной бумаги и развернул его на столе.

Свехновицкий долго и с большим усердием рассматривал документ.

Он взял с полки огромный эфиопско-французский словарь и с его помощью пытался перевести манифест негуса Уаламы.

Вуд молча следил за ним внимательными глазами.

— Прежде всего я должен разочаровать вас насчет старинности документа, — начал Свехновицкий, отрываясь от текста. — Даже мой весьма неопытный глаз ясно различает, что этот документ составлен самое большее лет тридцать тому назад.

«Или дней тридцать», — добавил мысленно Вуд.

— Первая фраза представляет собою обращение, — продолжал студент, — и переводится очень легко: «Народы Хабеша и народы Тигрэ!» Дальше идет речь о государственной власти, о борьбе с какими-то врагами, а для перевода, нужно сознаться, у меня не хватает знания языка.

— Ах так! — улыбаясь, сказал агент.

— Но можно быть почти уверенным, что ваше старинное предание недостоверно. Бумага имеет печать и, по всем признакам, носит официальный характер. Это какой-то приказ или, быть может, судебное решение, не больше. Можно быть вполне уверенным, что указания на местонахождение клада не начинались бы обращением ко всему населению.

— Ах да! — с сожалением подтвердил Вуд. — Пожалуй, вы правы. Но все-таки неужели в Петрограде не найдется ни одного человека, который бы прочел этот приказ или судебное решение?

Студент задумался.