Собрание стихотворений и поэм

Скакун заржал, захватчиков кляня: «Да разве ж это – люди?! Неужели?!» Но даже и бесценного коня Пришельцы в ярости не пожалели!

И конь сражен… Все уже, уже круг… В лицо Айшат – угрозы и проклятья… «Нет! Чем прикосновенья подлых рук, Уж лучше к нашему Койсу в объятья!»

И девушка, не ставшая женой, Рванулась в бездну раненой орлицей. И подхватил ее Койсу родной… Не дал презренным ею поживиться!..

Ты опоздал, ты опоздал, жених!.. На дне потока молодое тело… Прошло их столько, четвергов твоих!.. О сколько их в огне войны сгорело!

А шаху жадному достались в дар Не прелести горянки златокудрой (Честь наших гордых женщин – не товар!), А головы убитых ей в то утро!..

…Вот вся она, легенда, вся она, Та, что столетья в тишине дремала… Мы пронесли ее сквозь времена, Мы, старцы многодумные, мы, скалы…

– А что же Магомет, боец-поэт?! Остался жив?.. Ушел в чужие страны?.. – Не умер он. Но он сквозь много лет Пронес две раны, две сердечных раны.

Одна, омытая в его крови, Она зарубцевалась, рана эта, Но рана – боль загубленной любви – Она неисцелима у поэта! Баш на баш

I

Сначала на пандуре – трим, трам, трах, Еще раз на пандуре – трах, трам, трим. Жили когда-то у нас в горах Три друга – Гимбат, Магома, Селим.

Дружбу надо всегда крепить. В гости позвал Селим друзей. Собрались друзья и начали пить. Выпил одну – еще налей!

Слегка помутилось у них в уме, И тут случилось – злая судьба! – Села муха на лоб Магоме, Села как раз посередке лба.

Селим разозлился: как же так? Такой досады не знал он в жизнь. В доме его обижен кунак, Наглая муха, ну, держись!

Ловко выхватил он пистолет: «Кунака обижать не позволю я!» Мухи нет, но и гостя нет. Чокнулись и запели друзья:

Ца хушала, ца нушала, Получилось баш на баш. Ца хушала, ца нушала, Один чужой, а один наш.

II

Сначала на пандуре – трим, трам, трах, Еще раз на пандуре – трах, трам, трим. Жили когда-то у нас в горах Два верных друга Гимбат и Селим.

И верную дружбу надо крепить. Селима в гости позвал Гимбат. Сели друзья и стали пить. Гость доволен, хозяин рад.

По последней налили, прощаться чтоб, Слезы блестят на глазах друзей, Но тут Селиму села на лоб Наглая муха промеж бровей.

Гимбат рассердился: как же так! Такой досады не знал он в жизнь. В доме его обижен кунак. Наглая муха, ну, держись!

Ловко выхватил он пистолет, Кунаку удружить по-хозяйски рад. Мухи нет, но и гостя нет. Один про себя запел Гимбат:

Ца хушала, ца нушала, Получилось баш на баш. Ца хушала, ца нушала, Один чужой, а один наш.

III

Сначала на пандуре – трим, трам, трах. Еще раз на пандуре – трах, трам, трим. Жил когда-то у нас в горах Гимбат, оставшись совсем один.

Где друг Магома, где друг Селим? Распался, нарушился их союз, То, что не трудно выпить троим, Одному Гимбату – тяжелый груз.

Гимбат за друзей как верный друг Неделю пьет и другую пьет. Но однажды в полдень услышал вдруг: Наглая муха по лбу ползет.

Гимбат рассердился: как же так! Такой досады не знал он в жизнь. Ведь себе самому я тоже кунак. Наглая муха, ну, держись!

Ловко выхватил пистолет, Перед нахалкой бряцая им, Но, немного подумав, сказал он: – Нет, Давай мы лучше поговорим.

Ты наглая муха. Не знаешь стыда. Тебя расплющил бы мой свинец, Но затянулась у нас вражда, Давай-ка положим мы ей конец.

Заключим-ка мир. Меня не тревожь. Тогда и Гимбат тебя не убьет. Ведь если погибнем, подумай, кто ж Старую песенку пропоет.

Ца хушала, ца нушала, Получилось баш на баш. Ца хушала, ца нушала, Один чужой, а один наш. Возвращение Хаджи-Мурата

Хаджи-Мурат не ведал страха В родных горах. Теперь, отчаянный рубака, Познал я страх.

В душе противная истома, Душа во тьме, Затем, что нет вестей из дома, Я как в тюрьме.

Противный страх дрожащей мышью Сидит во мне. Лишь голос матери я слышу, И то во сне.

Печальный голос – мне отрада: «Сыночек мой, Поговорить о важном надо. Вернись домой».

Еще глаза орленка-сына Во тьме горят, Глаза покинутого сына Мне говорят:

«Отец, я схвачен, сижу я в яме, Я заточен». И умолкает и в душу прямо Мне смотрит он.

Болит душа от этих жалоб, Мой дух устал, Еще я вижу – в огне пожаров Весь Дагестан.

Не знал я страха, не знал боязни В родных горах, Теперь же хуже суда и казни Познал я страх.

Дрожит он в сердце противной мышью, Дрожу я сам. Приходят горцы, я ночью слышу Их голоса.

Вокруг меня неотвратимо Горят глаза. – У Шамиля ты был, любимый Наиб-гроза.

Как получилось, что чужбина Твой дом сейчас? Ты бросил мать, ты бросил сына, Ты бросил нас.

Покинул ты родные горы, Лихой наиб. Из-за упрямой, глупой ссоры Герой погиб.

Ты перед пушками – бесстрашен – Не падал ниц. Теперь ты вздрагиваешь даже От крика птиц.

Твоя награда, твоя утрата – Две песни гор. В одной величье Хаджи-Мурата, В другой позор.

Поет их ветер, поют их птицы, Река поет. От этих песен тебе не спится Ночь напролет.

Со страхом в сердце лежишь, ослаблен, Глаза смежив. – Ко мне, наибы! Коня и саблю! Еще я жив!

Станицы – мимо, заставы – мимо, Нам нет преград. Или другого зовут наиба Хаджи-Мурат?

Взметнулись кони, вздымают кони Пыль за собой. Пускай ослепнет во тьме погоня От пыли той.