Сочинения

– Удивляюсь, право, сэр Джордж, как это вы не перешли на сторону Вашингтона и не надели синего мундира, – проворчал преподобный Блейк.

– Так ведь мы же с вами оба решили, что красный цвет больше гармонирует с нашим цветом лица, Джо Блейк! – сказал сэр Джордж. – И, кроме того, моя жена считает, что двум таким великим людям, как Вашингтон и я, было бы тесно в одном лагере.

– Ну, уж во всяком случае, ты был бы лучшим заместителем главнокомандующего, чем этот ужасный, бешеный генерал Ли! – вскричала леди Уорингтон. – И я уверена, что мистеру Вашингтону никогда бы не написать таких стихов и трагедий, какие пишешь ты! Как отозвался генерал о трагедиях Джорджа, Гарри?

Тут Гарри расхохотался, и мистер Майлз, конечно, не преминул присоединиться к дядюшке.

– Признаться, – сказал Гарри, – Хэган действительно читал одну из твоих трагедий у нас дома мистеру и миссис Вашингтон и еще кое-кому, но все они уснули крепким сном!

– Он никогда не любил моего мужа, что верно, то верно! – сказала Тео, горделиво вскинув головку. – Тем более великодушно со стороны сэра Джорджа так хорошо отзываться о нем.

И тут Хел рассказал нам следующее:

Когда все битвы остались позади, великое дело освобождения было завершено, и наша страна получила независимость, генерал вложил свой победоносный меч в ножны, и собрал своих товарищей по оружию, чтобы сказать им последнее прости. После того как последний британский солдат покинул берега нашей республики, главнокомандующий объявил о своем намерении отправиться из Нью-Йорка в Аннаполис, где в это время заседал Конгресс, и там сложить с себя свои полномочия. В полдень 4 декабря у Уайтхоллского причала его ждала лодка, чтобы переправить через Гудзон. Все военачальники собрались на пристани в таверне, и там главнокомандующий присоединился к ним. Вашингтон редко давал волю своим чувствам, но тут даже он не смог сдержать волнения. Подняв бокал с вином, генерал сказал: «В этот час прощания сердце мое исполнено любви и признательности к вам, и я хочу пожелать, чтобы ваше будущее было столь же благополучным и счастливым, сколь безупречно и доблестно было ваше прошлое. – И он осушил бокал в их честь… – Я не могу обойти всех вас, чтобы попрощаться с каждым в отдельности, сказал он, – но буду очень благодарен вам, если каждый подойдет ко мне, чтобы я мог пожать ему руку».

Генерал Нокс, стоявший ближе всех к главнокомандующему, подошел первым, и главнокомандующий обнял его и прослезился. Следом за ним один за другим стали подходить и другие офицеры и молча прощаться с генералом. От таверны до причала была выстроена пехота, и генерал в сопровождении офицеров в полном молчании проследовал к реке. Он стоял в лодке, сняв шляпу, и махал ею на прощанье. И все его соратники стояли, обнажив голову, на берегу, пока лодка с главнокомандующим не скрылась из глаз.

Сгущались сумерки, голос Гарри звучал негромко и минутами слегка дрожал, а мы все сидели растроганные и молчаливые. Потом Этти встала, подошла к отцу и поцеловала его.

– Вы рассказали нам обо всех, генерал Гарри, – сказала она и смахнула платком слезу, – о Марионе и Самптере, о Грине и Уэйне, о Родоне и Корнваллисе, но ни словом не обмолвились о полковнике Уорингтоне!

– Моя дорогая, он расскажет тебе свою историю наедине! – прошептала моя супруга, обняв сестру. – А ты запишешь его рассказ.