Сочинения в 3 томах. Том 2: Земля Санникова. Рудник "Убогий". Тепловая шахта

Для остальной публики запрягали две трехшпанки — деревянные тележки на длинных дрогах, легкие и довольно мягкие, употреблявшиеся для разъездов служащих, и двухколесные сидейки, в которых можно было поместиться двоим, но без кучера, а ехать надо было, крепко уцепившись друг за друга и за поручни и тем не менее рискуя на хорошем ухабе при быстрой езде вылететь ракетой на дорогу. В трехшпанки запрягли по паре лошадей, а в сидейки — по одной. Наконец, простая четырехколесная тюменка дополняла обоз маевки; запряженная парой, она назначалась для прислуги и корзин с провизией.

Когда, после довольно долгой возни, пререканий и ругани конюхов из-за лошадей и сбруи, все было готово, обоз с гиком и звоном покатил полной рысью через площадь и по Конторской улице к дому управляющего, месту посадки. Быстро собрались, уложили корзины, ковры, матрацы и кошмы и начали рассаживаться. Тарантас с четырьмя дамами укатил первый; разукрашенная тройка подхватила с места в карьер, так что дамы зажмурили глаза и завизжали. Глядя, как он летел, качаясь и подпрыгивая на ухабах, можно было поверить, что кучер-бурят действительно оставит «у чертовой матери», но только не остальные экипажи, а свой собственный. Вслед за ним тронулись и остальные. Лес по долине Хамары огласился звоном и шумом вытянувшегося длинной лентой обоза.

Постепенно подъем становился круче, и экипажи поехали шагом. Публика стала перекликаться, подшучивать друг над другом, над повозками и лошадьми. На перевале в долину Хаверги остановились. Здесь был крутой, с резким поворотом спуск, так что приходилось надеть тормоза. Большая часть седоков предпочла спуститься пешком напрямик по лесу; при этом собирали цветы и бросали друг в друга мелкими шишками лиственниц.

Спустившись, быстро покатили дальше вниз по долине Хаверги или Каверзы, как ее прозвали золотоискатели за то, что из целого ряда приисков, работавшихся по этой долине, ни один не оправдал надежд и все были заброшены; золото попадалось только отдельными гнездами среди пустых пространств. Но встречавшиеся кое-где свежие ямы показывали, что хищники до сих пор посещают эту долину в надежде, что им «пофартит», то есть удастся напасть на богатое гнездо.

Через час пути экипажи подкатили к бывшему стану покинутого «Миллионного» прииска, принадлежащего тому же Мишурину. После прекращения работ часть построек была разобрана и перевезена на «Убогий », но наименее ценные остались и стояли без окон и дверей на площади среди леса. Эта площадь уже успела зарасти густой травой и представляла прекрасную лужайку. Тут-то и расположились приехавшие.

Кучера быстро выкосили часть лужайки в тени старого развесистого тополя и разостлали ковры и кошмы, а траву унесли лошадям. Прислуга занялась раскладкой посуды и провизии и раздуванием самоваров, а господа пошли к пруду через лес. Мишурин, очень надеявшийся на этот прииск и избравший его своей резиденцией, запретил рубку. Поэтому здесь и уцелела роща высоких тополей, старых развесистых берез и больших лиственниц, причудливо раскинувших свои кривые ветви.

Это было излюбленное место для пикников жителей «Убогого», привыкших видеть только мендач и чапыжник (мелколесье) на много верст во всей окрестности.

Пруд, занявший место разреза, был окаймлен густыми кустами тальника и черемухи. Сквозь прозрачную воду можно было не только различить, но и сосчитать на дне черные, белые и пестрые, крупные и мелкие голыши. Над ними то быстро скользили, то висели неподвижно в воде серебристые тела рыбок, проникших из речки и быстро размножившихся на просторе и в покое. Глубина пруда была немного меньше двух аршин, и только в одном месте находилась яма, в которую можно было уйти с головой. В этой яме когда-то был найден фунтовый самородок золота, возбудивший надежды Мишурина на прииск.

Дамы занялись на поляне хозяйством, стали готовить чай, а мужчины отправились на пруд купаться. Вскоре послышались плеск воды, фырканье, крики, шлепки по голому телу. Штейгер переплывал на пари несколько раз взад и вперед вдоль пруда, а Пузиков нырял и кувыркался в золотой яме, выставляя из воды то ноги, то голову, то спину, словно играющий дельфин, и уверял Репикова, что на дне опять лежит большой самородок, который слишком тяжел, чтобы его достать из воды.

— Мы непременно должны показать его луидорам! — сказал подплывший к нему штейгер, всматриваясь в дно ямы.

— Каким луидорам? А, понял! — рассмеялся Пузиков, вспомнив телеграфный условный адрес Лондонского соединенного общества «Лунидор».

— Вы прекрасно придумали, Василий Михайлович; мы теперь можем пользоваться этой кличкой при непосвященных, и никто нас не поймет.

Насладившись вдоволь, мужчины вернулись на поляну, где уже дымились самовары, распространяя смолистый аромат горящих шишек. На коврах были расставлены стаканы, чашки, баночки с вареньем, сдобное печенье, бутылки с коньяком и ромом. Дамы, сговорившись между собой, во время купанья мужчин заняли отдельный ковер. Когда Пузиков и Бубнов, подошедшие первыми, хотели пристроиться тут же, Марина Львовна встретила их словами: