Сочинения в двух томах. Том 1. Звезды Эгера

- Вот если б это турки увидели! - сказал он, кивнув головой с сторону войска.

- Тогда что?

- Вино турок любит, - сказал Тулипан, улыбнувшись, - но сало ненавидит так же, как венгры - крысятину.

Гергей засмеялся.

- А ведь если б они знали, до чего вкусное кушанье сало с паприкой! - Тулипан то и дело шевелил бровями. - Правда, Мохамед, кажется, сала никогда не пробовал.

- Значит, лучше быть венгром, чем турком?

- Да уж куда лучше. Это только дуракам не ясно.

Он разгладил шелковистые черные усы и, отхлебнув из фляги, протянул ее Гергею.

Гергей замотал головой.

- Быть может, попозже выпью. - Он вынул из кармана мешочек. - Знакомо ли вам, Тулипан, это кольцо?

- Нет. Но стоит оно, как погляжу, не меньше мраморных хором. А эти мелкие камешки - алмазы?

- Да.

- Стало быть, на них полезно смотреть. Я слышал, что алмаз очищает глаза.

- А вот это вы можете прочесть?

- Конечно. Я был янычаром, но только меня выгнали, потому что однажды в Нише я сала наелся. В янычарской школе нас учили читать, да все только Коран.

И он прочел:

- «Ила массалах ла хакк вела куввет ил а биллах эл али эл азим». А значит это вот что: «Да свершится воля аллаха, ибо нет правды и силы, кроме высочайшего и могущественнейшего аллаха». - Он одобрительно кивнул головой: - Так и есть. Не будь на то воля господня, я тоже не стал бы венгром.

Оба умолкли и задумались. Первым заговорил Тулипан:

- Вот увидите султана - он славный человек. Народ его одет пестро, а сам он надевает пышные одежды только на праздник или для приема гостей. За султаном проследует целый лес флагов да бунчуков на золотых древках. Потом прошествует вся придворная знать: чухадар - иначе говоря, спальник, дюльбендар - хранитель верхней одежды султана, рикябдар - стремянный. Потом двадцать старших придворных: чамашир-баши, - хранитель белья, бербер-баши - главный брадобрей, ибрыктар-баши - держатель тазика для умывания, пешкирджи-баши - держатель полотенца, шербеджи-баши - главный виночерпий, софраджи-баши - накрыватель стола…

- Да бросьте, Тулипан!

- Дайте досказать! Еще есть тирмукджи-баши - он стрижет всемилостивейшие ногти султана.

- Не ногти, а когти, и, видно, плохо их стрижет. А что еще за отряд там едет?

- Сотня трубачей. Трубы у них висят на золотых цепях. А за трубачами двести литавристов, двести барабанщиков, сотня чинчистов и дударей…

- Должно быть, султан туговат на ухо, если с утра до вечера выдерживает такой грохот.

- Да, грохот адский, и стихает он только во время привала. Но туркам это нужно, особенно в бою. Нет музыки - турок в бой не пойдет.

- А правда, что янычар воспитывают из христианских мальчиков?

- Не всех, меньше половины. Впрочем, не знаю. Одно несомненно: что лучшими янычарами становятся похищенные мальчики. У них ни отца, ни матери, и они почитают за честь пасть в бою.

- А кто же идет за музыкантами?

- Так, всякое отребье: канатные плясуны, фокусники, знахари, торговцы разной мелочью, подстерегающие военную добычу. Дальше вы увидите целый отряд водоносов. Позади них плетутся пятьсот верблюдов с бурдюками на спине. Но вода в бурдюках тепловатая.

- И все?

- Нет! В самом хвосте тащится еще целый караван - сотня телег с ободранными цыганами, а за ними плетутся собаки. Они питаются отбросами. Но эти подоспеют сюда только завтра или послезавтра.

- А дальше?

Тулипан пожал плечами.

- Дальше летят коршуны.

- Ягнятники?

- Разные летят: и орлы, и воронье. За каждым отрядом по небу летит черное полчище птиц. Порой их больше, чем людей.

Полуденное солнце жарко припекало. Гергей скинул камзол. Они снова оперлись локтями о край скалы и, просунув головы между веток, смотрели на проходивших внизу янычар в белых колпаках.

Тулипан многих называл по имени.

- Вон тот черномазый учился вместе со мной в школе. Он в грудь ранен, и от раны осталась такая большая яма, что детский кулак влезет. А тот все потом обливается - видите, и сейчас на минуту снял тюрбан. В персидскую войну он убил не меньше сотни людей. А на нем царапины одной не найдешь, если, конечно, с тех пор не заработал. А вот этот худой мозгляк славится тем, что ловко мечет кинжалы; за двадцать пять шагов попадает в грудь противнику. Зовут его Тяпкен. Таких, впрочем, как он, немало. В янычарской школе есть заросший травой вал. Там учатся метать кинжалы. Некоторые кидают кинжал по две тысячи раз на дню.

- А кто этот сарацин?

- Гляди-ка, да он еще жив, старик Кешкин!.. Вот пловец так пловец! Сущий дьявол! Берет саблю в зубы и переплывает самую широкую реку.

- Это и венгры переплывут.

- Может быть. Да только Кешкин не устает. А деньги он достанет даже со дна морского. Как-то раз султан потешался на берегу Дуная - кидал в воду золотые монеты, и многие ныряли за ними. Но Кешкин поднял больше всех… Смотри, смотри-ка, старый Кален! Вон тот огромный детина, у которого нос рожком. Видите, какой широкий палаш у него на боку! В нем двадцать пять фунтов весу. В Белградской битве Кален хватил этим палашом одного венгра, рассек надвое ему голову и башку его коня. А ведь и венгр и конь были в панцирях.

- Ну, а венгр соскочил, конечно, с коня и подставил ему свою голову?