Сокол

У Макса вдруг перехватило горло от острого осознания — вот оно, счастье-то! Боги отняли у него прежнюю жизнь, отца, друзей, спорт. Но дали взамен другое. Мать. И Тейю!!!

— Любимая мужем супруга, — шепотом произнес юноша, — влекущая, сладостная любовью, с чарующими устами и приятной речью…

— Ого! Ты, кажется, заговорил стихами?

— Слышал их от жрецов… Запомнил.

Максим поцеловал жену в губы, обнял, просунув руки под лямки платья… Невесомая одежда упала к ногам влюбленных супругов…

— Там… вон там… я вижу тень… — закатив глаза, томно прошептала Тейя. — Бежим же туда скорей!

Они отыскали колодец, напились, сполоснули потные тела прохладной водицей — о, великие боги, да разве может быть что-то приятней, чем в жуткую жару утолить нестерпимую жажду? Ну разве что кое-что другое… утоление другой жажды — любовной.

Раньше, еще в той, прежней своей жизни, Макс как-то стеснялся произносить ласковые слова… да и некому, честно говоря, было. А вот здесь… Здесь не стеснялся:

— Очей моих услада… Сладкий тростник. Милая, как я счастлив с тобой даже в этих развалинах!

Тейя улыбнулась:

Для прогулок выбираем обаУголок уединенный сада.Стала я счастливейшей из женщин,Сердца моего не ранит милый [6].

— Так бы и сидел здесь всегда, слушал твой нежный голос.

— И я бы… Надо отыскать сокола…

— А чего его искать? Во-он он, под тем камнем.

— …и идти к столпам Птаха.

— Куда? — Максим удивленно посмотрел на жену.

— Это такое место, недалеко, на излучине, — пояснила Тейя. — Купальщицы говорили мне — там много чужих воинов.

— Так это наверняка мятежники!

— Шлемы их горят золотом, колесницы сверкают, вздымается к небесам сияющая голова овна! Так сказали девушки.

— Голова овна?! — Макс встрепенулся. — Так это же наш штандарт, штандарт Амона!

— Вот и я про то, милый.

Переждав самую жару, беглецы прихватили сокола и, выбравшись обратно к реке, зашагали вниз по течению по узкой рыбачьей тропе. Тропинка то ныряла вниз, в камыши, то выползала на дамбы, с которых открывался чудесный вид на зеленеющие поля, широкую гладь реки с отражающимся в сверкающих волнах солнцем, рощицы финиковых пальм и горы, клубящиеся вдалеке призрачной сиреневой дымкой.

— Кажется, вот и столпы Птаха! — Тейя показал рукой на стоявшие у излучины реки — на самом плесе — камни, гигантские гранитные плиты.

Видать, кто-то их специально поставил, чтобы предупредить корабельщиков об обширной отмели — в сезон Ахет плес наверняка заливало.

Максим присмотрелся, заслоняя ладонью глаза от солнца. Сердце его наполнилось радостью, а в уголках глаз показались слезы — сразу за стопами он увидел шатры. Много, много шатров и сверкающий позолотой штандарт на длинном шесте.

— Наши! — взволнованно прошептал юноша. — Ну, наконец-то! Ну неужели дошли?

— Надо еще к ним добраться, милый. Не так уж это и близко, как кажется.

Да, последний отрезок пути оказался нелегким — то зыбучие пески, то болота, как в сердцах выразился Макс: не понос, так золотуха! Однако прошли, добрались, вышли к реке, нестерпимо пылавшей расплавленным золотом клонящегося к закату солнца. Небесная лодка Ра заканчивала свой дневной путь.

— Пройдем через камыши, так быстрее, — с улыбкой предложила царица.

Макс тоже улыбнулся, кивнул. Сухие стебли тростника затрещали под ногами, разлетались по сторонам утки и иволги. Вон они, столпы — впереди, близко, ну, может, километра два или уже того меньше. Дойти… Дойти… Успеть — хорошо бы — до ночи. Ну вот, кажется, и…

— Стоять!

Острые копья выскочивших из камышовых зарослей воинов уперлись беглецам в грудь.

— Мы свои! Свои, клянусь Амоном. Кто ваш командир?

Один из воинов — молодой, с непреклонным лицом изваяния — обернулся:

— Десятник Суи! Лазутчики выспрашивают о командирах? Что с ними сделать — убить?

— Тащите сюда. Допросим.

Не слушая никаких слов, пойманных привязали к пальме.

— Проведете здесь всю ночь, пока не скажете правды, — с ухмылкой заверил десятник — угрюмого вида мужчина в панцире из широких — крестом — перевязей. — Не надумаете говорить к утру — оставим вас на день, пусть расплавятся ваши глупые мозги!

— Что вы себе позволяете?! — неожиданно взвилась Тейя. — Я — царица!

— А я — великий царь Хуфу!

— Посмотрите мне на спину… Гляньте же на рисунок!

Десятник ухмыльнулся:

— Сэти, раздень ее! Раз сама просит…

— Охотно, мой командир!

Под сильными руками затрещала тонкая ткань, и содранное платье полетело под ноги воинам.

— А она хорошенькая! — кто-то сильно ущипнул Тейю за талию. — Может, позабавимся с ней? Ого! И вправду рисунок.

— Ну и что? — Командир скептически скривил губы. — Мало ли на какие выкрутасы пойдут лазутчики, дабы избегнуть пытки и смерти?

— Так мы с ней все-таки…