Сокол

Качался невесомый полог шатра, скрипело ложе, и сладостные стоны влюбленных супругов безо всякого стеснения разносились по всей барке… и даже, кажется, по всей реке. А пусть!

На следующий день, ближе к вечеру, они вдвоем поплыли кататься по реке. Ласковое солнышко скользило по волнам веселыми оранжево-золотистыми зайчиками, низко над самой водой парили белокрылые чайки, на плесе, у правого берега, играла серебристая рыба.

Фараон лично правил маленькой лодкой. Позади неспешно шевелили веслами барки охраны.

— Нам туда, за излучину. — Оглянувшись, молодая царица легонько дотронулась до плеча мужа.

— За излучину? — Ах-маси удивленно опустил весла. — Откуда ты знаешь, куда нам плыть?

— Скоро увидишь сам, — загадочно ответила Тейя и, засмеявшись, добавила: — Ты знаешь, наш сын уже научился выговаривать первые слова: Хапи, Амон, мама… Славный малыш! Ты помнишь, какие у него глаза? Как у тебя, светлые…

— А у дочки — твои. Сядь-ка поближе… Ну сядь же… Вот так…

Фараон обнял супругу, осторожно спуская широкие бретельки платья. Обнажив грудь, принялся целовать ее с таким неистовством, словно и не было никакой бурно прошедшей ночи.

— О, что ты делаешь, муж мой?

— Боишься, что увидят? — Молодой царь высоко задрал подол платья жены.

— Нет, как раз не боюсь… Нет… Но нас там ждут… ждут… ждут… Впрочем, подождут… О, как жарки твои объятия!!! А губы так сладки… словно намазаны медом!

— А ты похожа на богиню… Нет! Ты и есть богиня!

Отражавшиеся от воды солнечные лучи ласково играли на юных телах, на золотистой коже Ах-маси и — чуть потемнее — Тейи…

— И кто же нас там ждет, за излучиной? — наконец тихо спросил царь.

— А ты греби — и увидишь. — Рассмеявшись, царица ловко натянула платье и, шутливо погрозив пальцем, добавила: — Воистину твой пыл не угас! Неужто тебе не хватало наложниц?

— Я их не хотел.

— Но ты же царь!

— Все равно… Я люблю тебя, а не их.

На отмели, за излучиной, уцепившись якорями в дно, покачивалась одинокая барка с высокой кормой и устроенной посередине палубы обычной плетеной каютой.

— Нам туда, — улыбнулась Тейя. — Поработай-ка веслами, о венценосный супруг мой.

Ах-маси хохотнул:

— Поистине вот уж не в тягость мне такая работа!

Навалившись на весла, молодой фараон быстро достиг барки, и легкая тростниковая лодка мягко ткнулась носом в низкий борт.

Странно, но барка казалась пустынной — не было видно ни гребцов, ни кормчего — вообще никого.

— Лезем на борт, милый, — быстро скомандовала царица. — Ну-ка помоги…

Нежно схватив супругу за талию, Ах-маси помог ей забраться… ох, неспроста хитрая Тейя попросила помощи. Это ей-то не забраться самой? С ее-то ловкостью и проворством?

Лодка довольно сильно качнулась, и фараон, чуть покраснев, запоздало подумал — а как же они не перевернулись во время того, как… А ведь могли бы! Запросто могли.

— Обними меня! — Встав на высокой корме, неожиданно распорядилась царица.

О вот уж воистину — об этом не нужно было упрашивать молодого царя!

— Теперь поцелуй! — не унималась супруга. — Теперь сними платье…

— Так, может, пойдем в ка…

— Нет! Снимай… Пусть все видят!

Миг — и сорванное платье опустилось на палубу мягким белым лоскутком, а нагая царица, лукаво скосив глаза на застывшие позади барки, обняв, увлекла мужа в каюту… О, можно себе представить, с какой жадностью сейчас пожирала сию картину стража!

Вот наконец и каюта. Бархатная полутьма. Влажные зовущие губы… которые вдруг ни с того ни с сего отстранились.

И чей-то вкрадчивый голос:

— Рад, что наконец-то дождался вас.

Что?!

Ах-маси вздрогнул. В каюте кто-то был! Гнев залил молодого царя во мгновенье ока — кто?! Кто осмелился?!

— Не сердись, милый, — проведя рукой по спине мужа, тихонько засмеялась Тейа. — Поверь, так было нужно!

— Но кто здесь… Ах, это ты, любезнейший Усермаатрамериамон!

Жрец почтительно поклонился. Всегда строгое лицо его наверняка сейчас улыбалось, но этого было не видно в полутьме. Впрочем, верховный жрец Амона умел следить за собой.

— Все знают, что это — барка любви, где уединились божественные супруги, — усаживаясь на циновку, вполголоса пояснила Тейя. — Что ты на меня так смотришь, муж мой? Неужели отвык видеть собственную жену без одежды?

— Отвык… — честно признался царь.

— Ну, тогда подай мне накидку… вон там, в углу.

— Можно начинать, о царица? — опустив глаза, все так же вкрадчиво осведомился жрец.

Тейа повела плечом:

— Позволь, все же начну я. Ты, — она перевела взгляд на супруга, — верно, думаешь, не слишком ли мы таимся?

— Нет, не думаю, — тут же возразил фараон. — В войске слишком много лазутчиков и предателей.

— Вот и мы о том же… Нужно обсудить важное дело. Лучше всего — здесь. — Юная царица неожиданно чихнула и, засмеявшись, махнула рукой. — Теперь говори ты, жрец.

— Волею Ах-хатпи, благой царицы-матери, благословившей нас в дальний путь, хочу поведать тебе, о мой царь, о тайном и опасном деле, что выпадет на долю твою и божественной супруги твоей, — цветисто произнес Усермаатрамериамон. — Выпадет, если будет на то твоя воля. Лишь одни боги, благословенный Амон, Осирис, Исида и Гор, знают, как, должно быть…