Сокровища древнего Искера

Хану не потребовалось и десятой доли секунды, чтобы понять своего друга, который думал так громко, что, казалось, было слышно на километры вокруг. Наран рвался вперед, как дикий конь, сбросивший седло со спины и не подчинившийся наезднику. Хан не раз видел такое в детстве и прекрасно знал, что нужно было делать, — дать коню кусочек свободы, дать возможность выплеснуть свое свободолюбие, свои силы, свои желания и снова заарканить, когда он выдохнется. Это было очевидно для тех, кто находился в загонах, где объезжали диких лошадей, но сейчас это сравнение никак не помогало Хану. Потому что дать коню кусочек свободы означало дать Нарану кусочек Алисы, и это было труднодостижимо по двум причинам. Сама Алиса не хотела. Или хотела, но не на столько сильно, чтобы поддаться эмоциям. Она ждала от них слов, ждала обещаний, ждала признаний — Хан видел это ясно, но дать не мог. Или не хотел? Да, он боролся сам с собою. Прийти на помощь другу всей его жизни? Даже не другу — брату, с которым в детстве не раз мешали кровь в изрезанных ладонях, кто всегда прикрывал его спину, в ком он был уверен больше, чем в себе самом. Или же помочь девушке? Которую Луна выбрала ему в Спутницы, которая будет всегда его женщиной, которая наполнит его жизнь новым теплым смыслом?

Друг жаждал действий, девушка хотела слов. Без его помощи друг применит силу и, возможно, навсегда оттолкнет этим девушку. С его помощью девушка узнает правду и примет их обоих.

Здесь. Сейчас.

Хан на секунду прикрыл глаза, уже зная для себя ответ, решение проблемы. Ему нужно было лишь принять свой поступок внутри себя. Нужно было лишь сродниться с ним, свыкнуться. Нужно было лишь отложить в сторону свой истинный порыв, свою эгоистичную сторону.

Не спустить всё на тормозах, потеряв друга и обретя Спутницу.

Вмешаться в происходящее, помогая другу и деля с ним ту, которая…

Хан шумно выдохнул, открывая глаза.

Сегодня он поступит, как надо. Возможно, однажды они отплатят ему тем же.

Четвертый?

Хан поймал прохладные ладошки Алисы и положил правую на грудь Нарана, а левую — себе. Так, как она и сама сделала, останавливая их драку. Так, как сама бессознательно выбрала. Ее медовые глаза удивленно распахнулись шире, наблюдая за его действиями, а темно-серые глаза Нарана наоборот сузились, нетерпеливо подгоняя друга.

— Мы — сыновья сыновей хана. Того самого, последнего хана Искера, — медленно начал Хан, проговаривая каждое слово так, чтобы она точно услышала и поняла. — Мы пока не знаем тебя, но связь между нами тремя настолько явная, что отрицать ее нет смысла. Ты нужна нам, ты станешь той, что откроет сокровищницу, и ты станешь той, что разделит… с нами оставшуюся жизнь, — Хан сильнее сжал запястье Алисы и добавил, глядя прямо в ее глаза. — Это не игры. Это — признание. Твои ладони соединили наши сердца, и, поверь, для нас обоих это переломный момент. Хотя отчасти из-за предания мы предчувствовали нечто подобное. «И та, что объединит двух, откроет скрытую дверь в ночи, и три сердца обретут долгожданные богатства и восстановят былую честь родОв» — вот главные слова предания.

Хан замолчал, ожидая ответа Алисы, но она молча хмурила лоб, обдумывая его слова. Они отзывались в ее душе, резонировали с чём-то тайным, глубинным, неведомым ей самой, и это настораживало её. Да, она хотела услышать об их чувствах, но не ожидала, что эти чувства будут так монументальны, так значительны. Не ожидала, что её эмоции могут сыграть решающую роль в предании, созданном столетия назад. Как вообще это возможно? Может быть, предание специально было написано, чтобы усложнить задачу искателям, чтобы даже на подсознательном уровне они заранее проигрывали, не имея «той, что объединить двух»? Такое встречалось не так уж часто. И в таком случае не подгоняли ли напарники свою реальность к заданным критериям? Не внушили ли себе значимость Алисы, в то время как на самом деле она просто оказалась в нужном месте для них и не в нужном — для себя?

— В моем роду приняты тройные союзы, — прервал тишину Наран, решив добавить конкретики. — Это то, что делает нас сильнее и могущественнее. А в роду Хана принято доверять выбору Луны, которая всегда находит идеальную… — он запнулся, пытаясь подобрать слово. — Идеальную половинку.

Хан поморщился. Он не планировал рассказывать ей о кулоне сейчас. Рано — слишком фантастично прозвучит объяснение в этот момент. Слишком надуманно, слишком искусственно. Но Алиса не оставила ему выбора, переспросив:

— Выбор Луны?

— Тот диск-кулон, — со вздохом пояснил Хан, опуская глаза. — Луна — это его название. Моя мать отдала мне его, но я не отдавал его тебе. Кулон сам выбирает себе новую владелицу.