Сокрытое в листве

Дмитрий почувствовал, что улыбается. Виктор Павлович отчего-то просто-таки источал афоризмы разной степени остроумности. Белкин вдруг очень хорошо понял, что его старший коллега, всегда спокойный, невозмутимый и доброжелательный Виктор Павлович Стрельников всерьез взволнован и даже напуган. После этого стало по-настоящему страшно и самому Дмитрию.

Чернота стала наваливаться с боков, и Белкин был даже рад ее возвращению – так хотя бы не будет больно. «Разговаривать мне запретили, двигаться тоже – буду спать». Как будто услышав эту ленивую мысль, Стрельников легко, но настойчиво потряс его за плечи.

– А вот спать вам еще рано, Митя. Давайте уж тогда болтать.

Виктор Павлович поднял голову и что-то спросил у человека, которого Белкин не видел и вообще не знал доселе о его существовании. Страх нарастал – Дмитрий понимал, что Стрельников выкрикнул свой вопрос, но до уха Белкина дошли лишь приглушенные отрывки. Он осознал вдруг, что все слова ему казались приглушенными.

– Уже скоро, Митя! Скоро будем в гостях у белых архангелов – они вас живенько в порядок приведут.

– Архангелов не… не бывает.

– Бывают, голубчик. Еще как бывают. Только они без крыльев. У них бинты, ваты, иголки и стетоскопы вместо крыльев.

– И очки…

– Да, конечно, у настоящего архангела должны быть очки! И умный взгляд. И аккуратная бородка. И сострадание к ближнему своему. Вот к такому и едем.

Дмитрий вновь почувствовал, что улыбается. Перед глазами всплыл огненными буквами вопрос.

– Виктор Пав… Павлович, а вы сами?

– Что я сам? Архангел? Нет, голубчик, мы с вами из божьих тварей попроще.

– Я не то… хотел спросить. Вы в порядке?

– Конечно! Шишка на голове, но на том все. Ловко он нас – вас одним ударом свалил с ног, а я начал оборачиваться, потому удар пришелся вскользь. Но сильный гад – у меня все равно перед глазами поплыло. А он еще ноги мне подбил, так что растянулся я – растяпа – на полу не хуже того трупа.

– Почему…

В этот раз Стрельников смог верно понять, о чем спрашивает молодой коллега:

– Почему он нас не убил? Не знаю. Это самый важный вопрос на самом деле. За ним уже столько трупов, что для него одним больше, одним меньше погоды не сделают, но нас он не убил. Имел все шансы. Смотрел на меня, пистолет уже навел. А я уже с жизнью распрощался – понимал, что все. Но он не выстрелил.

– Я… крикнул…

– Да, крикнули. Прямо перед тем, как без сознания упасть. Думаете, это его остановило? В таком случае, я ваш должник! Но мне кажется, что он просто не хотел нас убивать. Впрочем, не знаю, не знаю… Главное, что мы живы, пусть и чудом. Будем думать о нем позже.

Но Дмитрию не хотелось позже. Ему казалось, что он на пороге какого-то прозрения, какого-то понимания, после которого убийца будет для него открытой книгой, и ему останется лишь дать название этой книге.

– А что… что было после того, как я… потерял сознание?

– Он смотрел на меня. Я смотрел на него. Теперь я знаю его лицо. Как и описывала гос… гражданка Овчинникова – круглое лицо, светлые волосы с залысиной на лбу, внушительный и достаточно красивый – я думаю, женским вниманием не обделен. Митя, это Розье. Толку от этого знания ноль, но теперь мы хотя бы точно знаем, что к Овчинникову домой приходил именно он, а не этот оружейник…

– Оруж…жейник. Митин… Вы видели оружие? Видели пистолет?

– Не скажу, что смог так уж часто отвлекаться от черноты дула на прочие детали, но я понимаю, о чем вы. Чертовы чекисты! Я ведь самым нюхом чуял, что Митин причем! И Владимиров чуял. А сейчас ни Митина, ни его фотографии, ни даже Владимирова.

– Так что… было потом? Он просто ушел?

– Да. Постоял, посмотрел, а потом забрал наши револьверы и вышел. Я корчил из себя барышню кисейную, но на ногах уже вполне мог держаться к этому моменту – пошел бы за ним даже без револьвера, но на полу лежали вы в бесчувствии, и лужа вокруг вашей головы нехорошая начинала натекать, поэтому я выбрал вас, а не его. Мы со Степаном Савельичем вас в грузовик загрузили, да поехали.

– Степан Савельич?

– Нда, придется архангелам над вами поколдовать… Степан Савельевич Колокольников – шофер наш. Мы на нем и катаемся все это бесконечное расследование.

Белкин рассмеялся этим словам. Даже боль и подступившая к самому горлу тошнота не мешали ему искренне веселиться – он отъездил в кузове этого грузовика не одну сотню, да даже не сотню – тысячу километров по столице, но шофер для него, как и в первый день, оставался просто шофером. Отсмеявшись, Дмитрий открыл глаза и снова увидел лицо Стрельникова. Тот больше не улыбался, а в глубине его глаз плескалась паника. Белкин перестал смеяться и постарался просто улыбнуться, однако лицо чувствовалось настолько чужим, что он был не уверен в том, что вышла улыбка, а не оскал.

– Поблаго… поблагодарите потом Степана Савельевича за это. За все…