Соль с Жеваховой горы

Ее остановило присущее ей чувство авантюризма — Тане вдруг захотелось выяснить все до конца. К тому же не в ее характере было уклоняться от схватки. И, набрав побольше воздуха, она развернулась к незнакомцу, чтобы ринуться в бой.

Но боя, похоже, не предвиделось. В облике его не было ничего угрожающего. Наоборот, незнакомец смотрел на нее задорно и даже с каким-то восторгом. И никакой угрозы не было в его глазах.

— Как ты это сделал? — Таня подошла ближе.

— Простой трюк! Вот, смотри, — он отогнул полу рубашки и показал небольшую губку, привязанную к шее веревочкой телесного цвета, — часть шампанского подержал во рту и выплюнул, часть вылил туда. Ты и не заметила. На самом деле все просто. Слышала хорошую пословицу? Кто предупрежден, тот вооружен!

— Значит, ты знал, кто я такая, — не спросила, а утвердительно произнесла Таня.

— Конечно, знал. Я же сказал, что ищу тебя!

— Кто ты такой? Тебя послал Чигирь?

— Может, и так, — перестав улыбаться, незнакомец испытующе смотрел на нее, — а может, я и сам хотел тебя найти. Был наслышан о подвигах Алмазной. Я правда слышал о тебе. И хотел тебя увидеть.

— Это ложь, — усмехнулась Таня.

— Может, и ложь. Какая тебе разница?

— Кто ты такой? Тебя послал Чигирь? — снова спросила Таня, не спускалая с него глаз.

— А если и так? Ты орудуешь на его территории!

— «Канитель» — территория Тучи!

— Территория Тучи теперь вся Одесса, — парировал незнакомец, — а район «Канители» под Чигирем, и ты прекрасно знаешь об этом.

— Чигирь решил меня убить? Боится, что я у него власть отберу? Для этого послал тебя? — Голос Тани прозвучал глухо.

— Зачем спрашивать, если ты и так все знаешь! — снова хохотнул незнакомец.

— Значит, убить, — вздохнула она.

— Чигирь мне не указ! Нет надо мной власти, — незнакомец стал вдруг очень серьезным. — Нет и никогда не будет. Запомни мои слова!

— Кто ты такой? — Тане вдруг стало интересно — так интересно, что она решилась подойти поближе, настолько близко, что едва не присела на краешек кровати, пренебрегая собственной безопасностью. Но странное дело — несмотря на всю нелепость ситуации, она не чувствовала в незнакомце угрозы! А вот тянуло ее к нему с новой силой.

— Меня зовут Михаил, — и, не спуская с Тани глаз, он внятно произнес: — Михаил Няга.

— Мишка Няга! — Таня едва не подпрыгнула. — Я о тебе слышала! Ты правая рука Котовского! И сход поставил тебя заместо Цыгана!

— Ну, не совсем так. Заместо Цыгана я сам встал. А Гришка Котовский — мой давний приятель. Мы воевали вместе.

— Раз так, то ты не на побегушках у Чигиря, — усмехнулась Таня, и вдруг действительно опустилась на кровать, совсем рядом с Мишкой.

— Я тебе уже об этом сказал, — он не спускал с нее глаз, и Таня почувствовала, что вся тает, буквально растекается под этим мужским взглядом.

У него были горящие глаза. В них плясал огонь жизни. Они жадно, не отрываясь, впивались в лицо Тани, словно хотели поглотить ее, вобрать в себя. И от этого застывшая кровь вдруг стала полыхать в ее жилах, согревая невиданным теплом, и Таня теряла голову, не понимая, не чувствуя саму себя.

— Зачем же ты искал меня? — Голос ее прозвучал глухо, потому что так неистово, так мучительно сладко забилось ее сердце, мешая думать, понимать, дышать.

— Хотел посмотреть на тебя. Слышал многое, — Михаил смотрел на нее прямо, не отрываясь, — а теперь...

— Что теперь? — Таня не могла дышать.

— А теперь... так совсем.

Дальше все произошло так быстро, что Таня даже не разобрала, кто сделал первый шаг. Потянувшись к нему, она вдруг оказалась в его объятиях, так, словно это было так привычно и естественно, что и не могло быть иначе. Не понимая, что делает, как могло это произойти, Таня впивалась в его губы как в живительный источник, растворяясь в этом новом, ослепительно опасном огне.

Они любили друг друга до самого утра с какой-то первобытной, иссушающей яростью, и оба были ненасытны настолько, что время просто перестало существовать. Если бы Таня остановилась и задумалась хоть на секунду, она бы поняла, что в этой иссушающей страсти может крыться ловушка, которую необходимо понять. Но думать Таня не могла. Она не могла отличить страсть от чувств, как все женщины мира. Да ей и не хотелось. Все, что ей хотелось, это гореть в этом невероятном пламени, которое создавало иллюзию чувства точно так же, как электрическая лампочка иногда напоминает солнечный свет...

Мишка Няга стал ее постоянным любовником. Официально он был в военном штабе, считался большевиком. В его красном окружении не знали о двойной жизни преданного большевизму комиссара. А потому в связи вдовы чекиста с большевиком никто, при всем желании, не мог найти ничего предосудительного.

Другое дело был Туча. Услышав о любви Тани, он всплеснул руками:

— Да за огнем играешь, глупая шая! Он опасный за ядовитый черт!

— Может, и опасный, — Таня пожала плечами, — а я белая и пушистая, Туча? Вот ты мне скажи!