Соленый ветер

Тем вечером в сумочке Дженнифер, брошенной на балконе, зазвонил телефон. Я сидела рядом, любуясь прибоем. Волны сияли при свете полной луны.

– Милая, – позвала я, – звонит телефон.

Она выскочила на балкон в зеленой пижаме и принялась рыться в сумке.

– Забавно, я думала, что здесь нет связи.

– Да? – ответила внучка в трубку. Я с волнением вслушивалась в беседу. – Неужели?

Казалось, прошла целая вечность.

– Ах. – Она запнулась, будто ее прервали, потом улыбнулась. – Я очень вам благодарна. Спасибо. Спасибо большое. Я позвоню вам, когда вернусь в Сиэтл.

Дженнифер положила трубку и села на кресло возле меня.

– Звонили из архива, – изумленно сообщила она, – они нашли его. Художника.

Я вспомнила их разговор с Женевьевой. Неужели это возможно? Воображение Дженнифер вселило в меня надежду.

– Это не…

– Прости, бабушка, нет. Не Уэстри.

Я кивнула. Мои предположения – просто ребячество.

– Конечно.

Она проводила взглядом чайку, пролетевшую над океаном.

– Художник умер четыре года назад, – продолжила она.

– Милая, мне жаль. – Я погладила внучку по руке.

– Все нормально. – Она заставила себя улыбнуться. – Нам все же удалось разгадать загадку. Теперь я знаю, кто он. Может, получится поговорить с его семьей.

– Конечно. Жаль, что у нас нет шампанского.

– Зачем?

– Отпраздновать событие.

Дженнифер смущенно посмотрела на меня.

– Милая, ты наконец-то его нашла.

Внучка положила голову мне на плечо:

– Ты тоже найдешь. Я чувствую, все еще разрешится.

– Возможно. – Я попыталась скрыть сомнения, потому что сердце шептало, что уже поздно.

* * *

На следующее утро, после завтрака, мы с Женевьевой встретились на пляже. Она подошла к нам с бодрой улыбкой – за плечами рюкзак, из-под панамы выбиваются темные кудри.

– Большое спасибо за сегодняшнюю встречу, – поблагодарила Женевьева, когда мы отошли на приличное расстояние от отеля. – Словами не передать, как приятно приблизиться к разгадке.

– Надеюсь, так и есть, – тихо ответила я, готовясь к тому, что ждет впереди. – Расскажите, что вы уже знаете о преступлении.

– Только то, что известно островитянам, – убийца был виновен в том, что несколько местных женщин и одна медсестра-американка забеременели от него.

Китти.

Я кивнула.

– Я его не видела, было слишком темно. Но это мог быть только Ланс.

– Ланс?

– Да. С ним тогда встречалась моя лучшая подруга. Он оставил ее в ужасном состоянии, она была беременна, а сам продолжал крутить интрижки с местными женщинами.

Женевьева резко остановилась и повернулась ко мне:

– Анна, я не понимаю. Если вы знали, то почему не рассказали еще тогда? Почему никому не сообщили?

Я вздохнула, сложив ладони.

– Понимаю, звучит странно, но все гораздо сложнее. Давайте ненадолго присядем. Я расскажу то, что знаю. – Я указала на кусок древесины, лежащий на песке. До бунгало оставалось совсем недалеко.

Мы сели на серое бревно, гладко отшлифованное волнами. Я показала назад, за спину:

– Оттуда я видела, как он перерезал ей горло.

Женевьева прикрыла рот рукой.

– Я затаилась, пока он не ушел, и побежала к ней. Я держала ее на руках, пока она боролась за жизнь, но ничего не могла для нее сделать. Она умирала. Вскоре пришел Уэстри. Мы вспомнили, что у меня в сумке есть морфий. Медсестры тогда носили с собой лекарства. Морфий мог прервать ее мучения, мы это понимали. Сначала я сомневалась, но, увидев, с каким трудом она дышит, услышав бульканье в легких, поняла, что это единственный путь. Морфия было более чем достаточно, чтобы закончить ее страдания и жизнь. Она умерла у меня на руках.

Женевьева погладила меня по руке:

– Вы поступили правильно. В вашей ситуации так сделал бы каждый.

Я вытерла слезу.

– Пытаюсь убедить себя в этом всю жизнь, но в глубине души мне кажется, я могла сделать больше.

– Рассказать о преступлении?

– Да.

– Почему же не рассказали?

– Уэстри считал, что нужно молчать. Как он сказал, ради нас же самих, чтобы нас не обвинили в убийстве. Но, думаю, истинная причина была в другом. Уэстри не стал бы избегать разоблачения без особой причины.

Я посмотрела на берег, вспомнив, каким он был той ночью – уверенным и сильным. Он знал больше, чем я.

– Он кого-то защищал, – продолжила я. – Боялся, что случится нечто ужасное, если мы обратимся к начальству. Я ему поверила.

– А у вас есть предположения, почему он так поступил?

– Никаких. Вспоминаю ту ночь уже семьдесят лет, но ни на шаг не продвинулась к пониманию его мотивов.

Женевьева вздохнула.

– Вчера я вам сказала, что могу кое-что показать. Улику. Я спрятала ее в ночь убийства в надежде на то, что годы спустя она может пригодиться. Возможно, время пришло.

Я встала, Женевьева и Дженнифер последовали за мной. Внучка поддерживала меня, пока мы пробирались сквозь заросли в чащу. Подумать только, шататься по джунглям в таком возрасте. Но сейчас возраст был не важен. Значение имела лишь правда, и я всем сердцем хотела, чтобы она восторжествовала.

Я пыталась сориентироваться.

– Да, он должен быть где-то здесь.