Солнечное перо

Огонь, наполнявший тело, снова вскинулся – в глаза плеснуло расплавленным золотом, голову наполнило перезвоном бесчисленных колокольчиков. Новая ладья ждала в саду – он слышал ее тихий зов: «Давай поднимемся в небо, поплывем над землями и морями, увидим все, что будем любить и защищать».

– Я давно тебя простил, – негромко произнес Верн. – Ты это прекрасно знаешь.

Они рассмеялись, и Ардион вспомнил двух сов, которые вылетали из своего убежища – домика на дереве, где теперь есть портрет Антии. Интересно, увидит ли он этот домик, когда ладья отправится в путь?

Увидит. Обязательно. Ничто не может скрыться от взгляда Солнечного кормчего.

– Я не хочу быть таким, как отец, – признался Ардион, и Верн решительно заявил:

– Ты будешь намного лучше. Добрее и справедливее.

Микелла ничего не сказала – только кивнула, и в груди Ардиона неожиданно шевельнулся тот крючок, который соединял его с Антией.

– Она жива? – спросил он, и не надо было уточнять, о ком идет речь. На какое-то мгновение ему стало не по себе от того, что Верн мог ответить «Нет» – но брат улыбнулся и кивнул.

– Жива. Но она тоже теперь меняется. И я не знаю, как она будет жить, оставшись внизу.

Антия провела ночь в одиночестве. Отправила прочь служанок и лейб-медика с его склянками лекарств, открыла окно и, сев на подоконник, стала смотреть в темноту дворцового парка – ее разгоняло мягкое сияние новой ладьи Ардиона, и Антии думалось, что там, на дне, все еще остались пятна их крови.

Мир слишком изменился. Она победила, она вернулась и теперь точно знала, что не сможет в нем жить. Не сумеет заковать себя в церемониальный доспех дворцовых правил. Не сможет смотреть в глаза Эдвигу. Не вынесет всю тяжесть того поклонения, которая однажды обрушится на нее, словно цунами, и наступит день, когда Антия просто рухнет, не выдержав.

Она спасла оба мира, но ей не было места ни в одном из них. Не принцесса, которая сбежала от дворцового переворота и прошла через подземелья к Великому Киту, не королева, которая отправилась в другой мир, чтобы спасти свой народ, – Антия не знала, кем стала теперь, но ей было тяжело. Слишком тяжело.

Когда часы в спальне пробили полночь, она окончательно поняла, что так давило на ее плечи – груз будущей потери. Невыносимая ноша грядущей разлуки.

Острый нос ладьи нового Солнечного кормчего горделиво изгибался – она едва заметно дрожала, будто хотела отправиться в путь. Ей не нравилось стоять на траве, не за этим она была создана: завтра утром Ардион выйдет в сад и, ежась от утренней свежести, поднимется на борт и попрощается с землей.

Завтра утром они расстанутся навсегда. У Антии будут лишь воспоминания, пригоршня сердоликов из домика Лантан-ин-Мана – она будет перебирать их темными зимними вечерами, вслушиваясь в вой ветра за окном и тоскуя о том, чего никогда не случится.

Ей хотелось заплакать, но она не могла.

Ранним утром в дверь постучала Микелла – когда Антия разрешила войти, она заглянула в спальню и сообщила:

– С ним все хорошо.

Антия кивнула.

– Он собирается улетать, – продолжала Микелла, не сводя с Антии сочувствующего взгляда. Она вновь кивнула, и бывшая маленькая белая мышь, которая спаслась из коллекции чудес и диковинок Безликого султана, добавила: – Он хотел бы попрощаться. Верн уже в саду. И твой муж тоже.

Должно быть, Эдвиг отправился туда, чтобы окончательно убедиться: тот, кто мог разрушить их жизни, уже никогда этого не сделает. Солнечному божеству, которым стал владыка Ашх-Анорна, не место среди людей, и люди, даже такие, как таллерийская королева, ему не ровня. Всхлипнув, Антия позвонила в колокольчик, вызывая слуг.

Надо было собраться.

Утро выдалось румяным и свежим. На траве лежала холодная роса – сойдя с дорожки, Антия сразу же промочила ноги. Возле ладьи собрались чуть ли не все обитатели дворца – в толпе Антия увидела и дядю Бриннена, и Лантан-ин-Мана, и Эдвига. Чуть в стороне Зендивен летал над пионами – судя по его разрумянившемуся личику, принц альвини счел таллерийские цветы изысканным лакомством. Антия удивилась, увидев, что компанию ему составляет такое же крылатое существо, только чуть поменьше: заливисто смеется и кокетливо взмахивает ручкой, когда принц протягивает лепесток, угощая.

Что ж, пророчество Оракула сбудется – Зендивен возродит свой народ в чести и славе.

Эдвиг держался спокойно и уверенно – сейчас Антия видела истинного короля, который пришел отдать почести своему спасителю. Опираясь на верную трость, он о чем-то негромко говорил с Ардионом, и на Антию вновь нахлынули жалость и стыд. Новый Солнечный кормчий мягко улыбался – сейчас он был облачен примерно в такие же серебряные доспехи, которые когда-то носил его отец, только плащ был не цвета артериальной крови, а белым.

«Вот и все, – обреченно подумала Антия. – Сейчас он поднимется в небо, и все закончится».

Дядя Бриннен поймал ее взгляд и кивнул, словно хотел сказать: «Ты знаешь, что нужно сделать, так сделай это правильно». Верн, который стоял рядом с ним, улыбнулся и дотронулся кончиком пальца до виска – своим жестом будто бы одобряя то, что Антии следовало сделать.