Солнечный ветер. Книга третья. Фаустина

Стараясь не слишком привлекать внимание соседа – легата Кападдокии Публия Марция Вера³⁰, который недолюбливал Кассия, ревнуя к парфянской славе, – Гай взял с собой одного слугу и отправился в Пафлагонию. Там в городе Абонотейхе находился главный храм Гликона и его жреца.

Сто пятьдесят лет жизни напророчил себе служитель бога Асклепия Александр из Абонотейхи. И жил он так, точно боги, действительно, отпустили ему столько времени. К семидесяти годам жрец бога медицины стал самым влиятельным и зажиточным человеком в Пафлагонии, имел все что пожелает душа. Он давно уже пресытился девушками и замужними женщинами, сундуки его ломились от сваленных там роскошных одежд, ковров и тканей. Вместительные шкатулки хранили драгоценные камни и золотые монеты в таком количестве, что Александр перестал их считать. Болезни и беды обходили его стороной, даже смертоносная Антонинова чума не коснулась его жилища. Он так прославился со своим культом во всех провинциях империи, что даже в отдаленных песках Африки или Месопотамии, по которым брели купеческие караваны, можно было обнаружить сестерции с изображением головы Гликона.

И вот к семидесяти годам наступило время подумать о вечности. Что он оставит после себя? Какое наследие? Какую память? По здравому размышлению Александр решил, что никто так не хранит воспоминания о человеке как его ученики. За прошедшие годы их было много, но он выделял особенно одаренных, готовил, направлял в крупные города, где их ждали будущие прихожане. Ученики открывали храмы на деньги данные Александром, восхваляли культ Асклепия. Так память об нем и его Гликоне укоренялась в народной почве, обрастала правдоподобными легендами и нелепыми мифами.

И все же судьба исподволь посылала неприметные знаки, гласящие, что время человеческое не бесконечно. Сто пятьдесят лет жизни! Александр уверовал в собственное пророчество, как и в то, что может предсказывать подобное другим. Когда год назад к нему приехал престарелый зять Рутилиан, которого замучили болячки и попросил пророчество об оставшихся ему годах, Александр не задумываясь дал ответ. У него иногда появлялись откровения, не от Гликона, а самоизреченные, когда не было охоты возиться со львиной головой и надевать на себя бутафорский наряд из змеиной кожи. Он прочитал написанное вслух восхищенному сенатору:

«Знай, что родился ты прежде Пелидом³¹, а после Менандром³².

И станешь когда-то ты лучиком солнца бессмертным.

А ныне богами дарован тебе добрый жребий,

Ведь ты проживешь сотню лет и к ним восемь десятков».

После этого Рутилиан воспрял духом. Будучи в Риме, он всем хвастался добытым оракулом, отчего стало казалось, что лицо его посвежело, а сам сенатор ходит не горбясь, ведь из ста восьмидесяти предсказанных лет, ему оставалась для жизни большая часть, почти сто десять. Только нужно немного поднапрячься, чтобы подтвердить прорицание Александра.

– Приветствую тебя, мой славный легат Кассий! – тепло встретил гостя священник.

Лицо служителя Асклепия постарело, обвисло складками кожи на щеках, но глаза по-прежнему излучали ласку из-под полуприкрытых век. На голове у него по обыкновению был надет пышный белокурый парик, немного молодящий престарелого Александра. Позолоченные штаны из кожи плотно облегали ноги, чтобы посторонним казалось, будто они из чистого золота.

– И я приветствую тебя Александр, слуга бога Асклепия, – ответил Кассий едва поклонившись. Он не хотел проявлять слишком большое уважение к старику, который получил свою известность весьма сомнительным способом, уж тут-то Лукиану можно верить.

– Не просто слуга, легат, – улыбаясь, возразил Александр, – я сын Подалирия, который, как известно, являлся сыном Асклепия и жены его Эпионы. Следовательно, я внук всемогущего Бога медицины, в чей власти находится людское здоровье и сама жизнь человеческая.

«Самодовольный болван! – подумал о нем Авидий Кассий. – Хочет намекнуть, что он выше меня, что он произошел от богов, а я от простых смертных». Тем не менее, дело из-за которого приехал Кассий, казалось, несравнимо более важным, чем меряться родословной с глупым жрецом. Не зря поговорка гласила: «Обезьяна останется обезьяной даже с золотым ошейником».

Поэтому Кассий учтиво заметил:

– В твоем происхождении я не сомневаюсь!

– О чем же хочет получить оракул достопочтимый легат Кассий? – поинтересовался Александр.

– Прежде чем спросить, я хотел бы узнать, как надежно хранится тайна тех, кто вопрошает Асклепия? Ведь многие вопросы можно истолковать во вред спрашивающим?

– Пусть легат не беспокоится на этот счет, – Александр нахмурился, показывая, что говорит серьезно и приложил правую руку к сердцу, как бы произнося клятву. – Все, о чем спрашивают бога, знает только бог. Никто не может проникнуть в тайну отношений между жаждущими услышать его слово и им самим. Даже я, – он скромно опустил глаза, – даже я не знаю этих вопросов.

«Не смотрит на меня, чтобы укрылось его вранье, – подумал Кассий. – Да, прав Лукиан, этот жрец отъявленный мошенник».