Солнце и Замок

– Пожалуй, да, причины у них имеются. Эрблона я подсидел бы, вытеснил с должности, если бы смог. А Гуасахта, став Автархом, мог бы повысить в чине, однако не сделал этого, и отыскать Дарию после битвы даже не попытался – так много других дел навалилось, причем дел немалой важности… Теперь понятно, отчего ты назвала меня чудовищем.

– Никакое ты не чудовище! Сама она чудовище! – воскликнула Гунни.

Я только пожал плечами.

– И, тем не менее, все они бились за Урд, и Гунни тоже. Вот это действительно чудо…

– Только не за ту Урд, что привычна тебе, – прошептала Афета. – За Новую Урд, которой многие никогда не увидят… иначе как твоими глазами либо глазами тех, кто их вспомнит. Еще вопросы у тебя есть?

– У меня есть, – откликнулась Гунни. – Где мои товарищи? Где те, кто сбежал, спасаясь от смерти?

– Весьма вероятно, их бегство спасло от смерти и нас, – заметил я, почувствовав, что Гунни стыдно за них.

– Их вернут на корабль, – отвечала Афета.

– А что насчет нас с Северианом?

– Нас, Гунни, они постараются прикончить по пути домой, – сказал я, – но, может, и нет. Если попробуют, придется с ними разделаться.

Афета покачала головой.

– Действительно, вас тоже вернут на корабль, только иным путем. Поверьте, с этой стороны трудностей не возникнет.

Вошедшие в зал иерархи в темных одеждах, кряхтя от натуги, принялись собирать тела убитых.

– Их предадут земле у стен здания, – шепотом пояснила Афета. – Исчерпал ли ты накопившиеся вопросы, Автарх?

– Почти. Однако взгляни: один из убитых – ваш. Сын Цадкиэля.

– Он тоже ляжет в землю у этих стен, среди павших с ним вместе.

– Но неужели так и было задумано? Неужели отец послал его на…

– На гибель? Нет, однако рискнуть жизнью ему следовало. Какое право имели мы подвергать риску твою жизнь и жизни многих других, не рискуя собственными? Посему Цадкиэль рисковал погибнуть вместе с тобою на борту корабля, а Венант – здесь.

– Но знал ли он, чем это кончится?

– Кто – Цадкиэль или Венант? Венант, разумеется, не знал наверняка ничего, но понимал, что может произойти, и пошел в бой ради спасения собственной расы, подобно остальным, бившимся за свою. Ну, а о Цадкиэле я судить не возьмусь.

– Ты говорила, на каждом из ваших островов судят целую галактику. Признайся: мы – Урд – все же вам небезразличны?

Афета, поднявшись с пола, одернула белое платье. Парящие в воздухе, ее волосы, при первой встрече ввергшие меня в оторопь, теперь казались знакомыми: определенно, точно такой же темный ореол я видел на одном из полотен в бескрайней галерее старого Рудезинда, хотя картины той вспомнить никак не мог.

– Что ж, мертвых мы проводили, – сказала она. – Они отправились в путь, и нам с вами тоже пора. Возможно, именно ваша древняя Урд, возродившись, станет колыбелью иерам. Я в том нисколько не сомневаюсь… однако я ведь – лишь женщина, причем не слишком высокого положения, а сказала все, что сказала, дабы вам не пришлось встретить гибель в унынии.

Гунни раскрыла было рот, но Афета жестом велела ей помолчать и добавила:

– А теперь ступайте за мной.

Мы с Гунни послушно двинулись за ней следом, однако Афета, отойдя от того места, где стоял Трон Правосудия Цадкиэля, всего на шаг-другой, остановилась.

– Севериан, возьми ее за руку, – сказала она, и сама взяла за руки нас обоих.

В тот же миг каменная плита под ногами понеслась вниз. Еще миг – и пол Зала Правосудия сомкнулся над нашими головами. Казалось, все мы летим ко дну огромной глубокой ямы, озаренной слепящим глаза желтым светом – ямы, в тысячу крат шире квадратной плиты пола. Стенами ямы оказались невероятной величины механизмы из зеленых и серебристых металлов. Перед механизмами парили, порхали мухами люди – множество мужчин и женщин, а по поверхности их, точно муравьи, ползали исполинские, синие с золотом скарабеи.

XXIII. Корабль

Во время падения у меня будто язык присох к нёбу. Не в силах сказать ни слова, я стиснул ладони Афеты и Гунни что было сил, и не из страха потерять их, но опасаясь, как бы не упасть с плиты самому, и эти опасения вытеснили из головы все мысли без остатка.

Наконец падение сделалось медленнее – или, вернее, мы вроде бы прекратили наращивать скорость. В этот момент мне живо вспомнились прыжки среди реев и вант: казалось, здесь алчность ненасытного тяготения поумерилась тоже. Охватившее меня облегчение явственно отразилось на лице Гунни, повернувшейся к Афете спросить, где это мы.

– На нашем мире – или, если тебе так спокойнее, на борту нашего корабля, хотя ходит он лишь вокруг нашего солнца и не нуждается в парусах.

Тут в стенке колодца отворилась дверь, и, хотя мы, казалось, все еще падали, проем двери вовсе не промелькнул мимо. Афета повела нас туда. Словами не описать, как я обрадовался, шагнув в темный, узкий коридор и почувствовав под ногами незыблемо твердый пол!

– У нас на корабле воды на палубах нет, – с некоторой дрожью в голосе заметила Гунни.

– Где же вы ее держите? – рассеянно спросила Афета.