Солнце над Бабатагом

— Будьте здоровы, Федор Кузьмич. Хороший вы человек,— сказал Климов, улыбаясь в густые усы. Он взял мензурку вдруг задрожавшими пальцами и, прошептав что-то, опрокинул ее в рот.

Кузьмич сел в седло.

Друзья пришпорили лошадей и пустились догонять эскадрон.

Уже давно рассвело. Воздух накаливался. Становилось знойно и душно.

С дороги открывался широкий вид на пересеченную арыками долину с синевшими тут и там рощами тополей, темными пятнами кишлаков, зелеными полями люцерны и клевера и уже выгоревшей, пожелтевшей травой. Справа громоздились черные горы. Там, на огромной высоте, сиял в голубом небе снеговой пик возле перевала Газа. Слева раскинулась Сурханская долина, в глубине которой, едва видные в туманной дымке, тянулись отроги Бабатага.

Впереди, где, как казалось отсюда, долина замыкалась вставшей поперек длинной грядой желтых холмов, внезапно возник высокий столб пыли.

Ладыгин посмотрел в бинокль. Из округа Ак-Капчигай, куда держал путь эскадрон, рассыпаясь веером, скакали какие-то всадники. Были видны цветные халаты и сверкавшее в лучах солнца оружие. Впереди везли пестрый с конскими хвостами значок.

— Басмачи,— сказал Иван Ильич, опуская бинокль.

— Где?— спросил Седов.

— А вон, левее садов. Навстречу идут.

— Много?

— Человек двести... Постой, постой... Да они же на обоз напали?.. Слышишь?

Теперь уже и Седов слышал частые ружейные выстрелы.

Ладыгин крикнул команду и пустил во весь мах Тур-Айгыра. Эскадрон грохочущей лавой хлынул за ним. Густая пыль окутала всадников. Вихров услышал дикий визг басмачей. Он привстал на стременах. Басмачи придерживали лошадей и рывком через голову снимали винтовки.

— Товарищ командир, вас зовут!— крикнул Суржиков.

Ладыгин, крича что-то, показывал шашкой в сторону садов. Там, среди тонких стволов абрикосовых деревьев, мелькали всадники в красных чалмах. «Во фланг хотят ударить»,— подумал Вихров. Он оглянулся, увидел юное, с разгоревшимися глазами лицо Кондратенко и, сделав ему знак, пустился в сторону садов. Чувствуя, как у Гудала напряглись мускулы, он пустил его во весь мах.

Позади что-то кричали. Вихров оглянулся. В двух шагах от него, держа у стремени широкий кавказский клинок, мчался Суржиков. В стороне пришпоривали лошадей Кондратенко и Парда. За ним высокой стеной вихрилась пыль.

Перескочив через широкий арык, Вихров очутился между дувалами, образовавшими здесь узкий проход. Как сквозь туманную дымку, он увидел бородатые злобные лица под красными чалмами. Навстречу ему, держа винтовку наперевес, скакал смуглый всадник. Вихров хотел рвануться вперед, но не мог, сжатый с боков лошадьми Кондратенко и Парды. Басмач прицелился. К нему подскакал сбоку Суржиков. Клинок, блеснув, упал на винтовку: грянул выстрел, пуля прозвенела где-то в стороне. Противники съехались вплотную. Жеребцы с визгом взвились на дыбы. В пыли замелькали руки, кривые шашки, потные лица с кричащими ртами, оскаленные конские морды.

Но вот пыль начала рассеиваться: только тогда Вихров заметил, что басмачей больше нет. Слышался все удаляющийся конский топот.

— Ух, уморился,— сказал Суржиков. Он вытер шашку и бросил ее в ножны.— А где же наши ребята?— спросил он, оглядываясь.

Вихров посмотрел по сторонам. Они были одни.

— Когда мы скакали сюда, я видел, кто-то вместе с лошадью свалился в канаву,— сказал Кондратенко.— Должно быть, взвод не смог перескочить через широкий арык. Помните, нам что-то кричали?

— Ну, наше счастье, что мы такую пылищу подняли. Они видно, думали, что весь эскадрон бросился на них, заметил Суржиков.— Ох и дали бы нам, если б знали, что нас всего четверо.

Парда молча слез с лошади, привязал ее и стал по-хозяйски сносить трофеи в общую кучу. Он собрал шесть винтовок, две берданки и несколько шашек.

— Товарищ командир, что это у вас?— тревожно спросил Суржиков, показывая на залитую кровью руку Вихрова.

--А, пустяки!— сказал Вихров.— Меня этот черный хотел по голове рубануть, а я шашкой закрылся. Так он меня по суставу зацепил.— Только теперь Вихров почувствовал сильную боль.

--Я перевяжу,— предложил Суржиков.

--А бинт есть?

--Найдется.

Суржиков слез с лошади, вынул из кармана индивидуальный пакет, вскрыл его и ловко перевязал руку Вихрова.

Разобрав трофеи, они поехали мимо садов. Над долиной вилась пыль. Там, видно было, группами и поодиночке скакали всадники на гнедых лошадях.

--Смотрите,— сказал Кондратенко.— Сачков наш едет, Парда, позови его.

Услышав резкий свист, Сачков оглянулся, повернул лошадь и направился к ним.

При виде его Вихров ужаснулся. Поперек смуглого лица взводного шли наискось две глубокие царапины.

Разорванная гимнастерка обнажала исцарапанную в кровь шею и грудь. Он был так грязен, словно кто-то нарочно окунул его в арык и вывалял в дорожной ныли.

— Что это с вами, товарищ Сачков?— спросил Вихров, с недоумением глядя на него.

— И сам не верю, товарищ командир, что жив остался,— ответил Сачков, покачав головой.

— А что случилось?