Солнце над Бабатагом

Вихров, переболевший в походе афганским тифом, действительно отсыпался в кустах терновника. Но ему было уже значительно лучше. И, как это обычно бывает при выздоровлении, ему снилось что-то приятное...

Легкое притопывание разбудило его. Почти рядом раздавались какие-то странные и вместе с тем бесконечно нежные звуки. Казалось, кто-то приглушенно смеялся, и не так, как обычно смеются люди, а каким-то утробным, внутренним смехом.

Он поднял голову, раздвинул кусты и посмотрел.

На залитой солнечным светом полянке играли две лошади. В одной он узнал старого строевого коня из первого взвода, другой был совсем маленький-жеребенок.

Большой рыжий конь то ласково прихватывал шеей стремившегося бежать жеребенка, то отпускал его. И когда жеребенок делал два-три шага, конь, вытянув шею, вновь схватывал его и осторожно прижимал к могучей груди, издавая те самые звуки, которые еще вначале услышал Вихров.

«Смеется... Играет!»— подумал он, ощущая, как невыразимо теплое чувство охватило его.

Но тут конь заметил наблюдавшего за ним человека, равнодушно отпустил жеребенка и, опустив шею и помахивая коротким хвостом, стал щипать траву, словно бы показывая всем своим видом, что он и не думал играть...

Вихров поднялся и направился в эскадрон. Он прошел вдоль дувала, пролез в дыру и очутился в большом дворе, обнесенном со всех сторон длинными глинобитными мазанками. В одной из них помещалось командирское общежитие. Вихров вошел в него, оглядел нары, перевел взгляд на стол и увидел книжку. Он взял ее и стал перелистывать. Это был зачитанный, без начала и конца, «Мартин Идеи». Напав на интересное место, Вихров начал было читать, но тут вбежавший в комнату Кондратенко упал на нары и закатился хохотом.

— Ты что, ошалел? Чего ржешь-то?— спросил он, подходя и трогая его за плечо.

Кондратенко поднял мокрое от слез лицо с подушки.

— Ой, не могу!.. Ой, как я его напугал!.. Как он от меня!..

— Постой! Кто такой? Да ты по порядку!

— Нет, ты понимаешь, позвонили из Мершаде, что едет снабженец какой-то,— заговорил Кондратенко, смеясь.—Едет, папиросы везет, шоколад. Кудряшов вообразил, что это начальник снабжения корпуса. Вызывает меня со взводом и говорит:,«Встреть его, говорит, как полагается. Рапорт отдай. Представься. Конечно, по уставу такие почести ему не положены, но ничего. Может, раздобрится и обмундирование даст. Мы ж голые ходим...» Я поехал. Вижу — верно, конные навстречу. Немного. Шесть человек. А впереди один с моржовыми усами. Ну, думаю, это и есть начальник. Подал команду, взводу: «Шашки вон!» Сам выхватил шашку и к нему с рапортом. А он...—Кондратенко опять закатился.—А он повернул, да как дунет от меня со всех ног! Пыль столбом!.. Я за ним, он от меня! Я за ним, он от меня! Плети с коня не снимает, ухлестывает. Я кричу: «Товарищ начальник!» Он оглянулся, посмотрел. Я черный, как жук, и еще ходу прибавил. А конишка у него маленький, лохматый, не то мул, не то черт, но несется как угорелый, ногами работает, задними до самых ушей достает… С ходу пронеслись мимо тех пятерых, Ну тут я поднажал и догнал его. Разобрались. Оказывается, он со страху принял меня за басмача. Сразу подобрел, папирос дал. Гляди, «Осман». Высший сорт.— Кондратенко вытащил из кармана синюю коробку с золотой арабской вязью. А вот шоколад. Хочешь?

— А все-таки, знаешь, мягко стелет —твердо спать,— заметил с опаской Вихров.—Я слышал, он очень строгий начальник.

Кондратенко засмеялся.

— Да никакой он не начальник! Агент снабжения. Четыркин какой-то!.. Вот смеху было...

— Что ты говоришь?!—рассмеялся Вихров.—Вот штука! А как же начальник снабжения? Ведь его ждут?

— Он, говорят, еще ночью проехал. Никто и не видел.

— Да-а,— протянул Вихров.—А все-таки жаль, Миша, что ты на мою долю не взял папирос.

— А что я—дурной? Гляди!—Кондратенко снова полез в карманы и, вынимая папиросные коробки, стал приговаривать:—Вот «Зефир», вот «Сафо». Мало? Вот «Штандарт». Самые лучшие. Это тебе.

— За что же он тебе столько дал?

— Спрашивает, опасный ли этот переход. Я говорю — самый опасный. Кругом банды. И как какого поймают, так тут же на кол, а шкуру долой. Так он ужас как напугался. Просил проводить его до Юрчей. Китель новый с себя снимал, мне давал. Я не взял.

Теперь они уже оба сидели на койке й хохотали.

Так и застал их появившийся в дверях Кудряшов.

— Чего это вас разбирает?— спросил он, с некоторым подозрением оглядывая сидевших.

— Да так, товарищ комполка, анекдот интересный,— сказал Вихров, поднимаясь.

— Все анекдоты... Вы комбрига случайно не видели?

— Я видел,— сказал Кондратенко,—Он только сейчас пошел в штаб.

Когда Кудряшов вошел в штаб бригады, Лихарев, надсаживаясь, кричал в телефонную трубку: