Солнце над Бабатагом

— Ну, а что ты хочешь?— отвечал Вихров, пожимая плечами,—В горы не ходят. На месте стоят.

Не успели Лихарев и Бочкарев с Кудряшовым пройти арку ворот, как перед остальными командирами скрестились штыки.

— В чем дело, товарищи?— спросил Вихров.

— Вам сюда хода нет,— отвечал высокий караульный.—Тут только для командиров.

— А мы кто? Мы и есть командиры!—возмутился Кондратенко.

Караульный усмехнулся.

— Что я — слепой! Видали мы таких!—Он с ироническим видом оглядел обтрепанное обмундирование столпившихся.—А ну, идите отсюда. Я ж по-хорошему говорю.

Услышав гул возмущенных голосов, Лихарев вернулся.

— Что тут происходит?— спросил он.

— Да, вот, товарищ начальник,— отвечал высокий боец, беря винтовку к ноге.—Эти вот товарищи хочут пройти. А нам приказано пропускать одних командиров.

— Н-ну, и что же?— протянул Лихарев, запинаясь, как всегда при волнении,—Они и есть мои командиры. П-пропустите.

Сопровождаемые недоумевающими взглядами караульных Вихров и остальные прошли в ворота.

В большой длинной комнате с обрамленными голубой мозаикой нишами находилось несколько человек в полувоенной одежде. Двое были в золоченых халатах. Кудряшов даже ступил шаг назад, увидев Шарипова, который, сидя на ковровых подушках, беседовал о чем-то с Маймуном.

При звуке шагов Шарипов поднял голову и, перехватив взгляд командира полка, быстро поднялся с подушек.

— У-у! Кого я вижу! Товарищ Кудряшов!—заговорил он, подходя к нему и разводя руки в стороны, словно бы хотел обнять командира.—Сколько лет, сколько зим, как говорится!.. Ну, как живете? Как дела, успехи?..—Он огляделся.—А где товарищ Федин? Как он?

Пожимая протянутую ему руку, Кудряшов отвечал, что живет он ничего, а что касается товарища Федина, то он с отрядом в боевой операции, но, по всей вероятности, скоро вернется в Юрчи.

— Жаль, что мы с ним не увидимся,— сказал Шарипов с искренним огорчением в голосе и злыми огоньками в глазах.—Завтра мы уезжаем. Ведь я теперь в Чрезвычайной комиссии по борьбе с басмачами,— пояснил он.— Столько работы, столько работы... Ну, что же мы? Давайте присаживайтесь, товарищ Кудряшов, будем обедать.

Но Кудряшов решил сначала представить Шарипова Бочкареву и Лихареву, которые не знали его, так как во время вторичного прихода бригады в Каттакурган Шарипова там уже не было.

Перезнакомившись, все присели вокруг ковра с расставленным на нем угощением. Завязался разговор о последних событиях.

Председатель комиссии, спокойный пожилой человек с благообразным лицом, сразу же понравившийся Бочкареву, заявил, что в борьбе с басмачеством он возлагает большие надежды на само население. Летучие отряды, организованные почти всеми племенами Восточной Бухары, уже показали себя в деле. Но самое главное в том, что на последнем курултае представители племен единодушно заявили, что Советская власть единственно справедливая власть.

Конечно, искренности баев, приветствовавших земельную реформу, доверять особенно не приходится. Тем не менее их заявления показательны в том смысле, что баи осознали свое полное бессилие...

Кондратенко ел и, поглядывая на подаваемые блюда, подталкивал локтем Вихрова.

Когда разговор зашел о героическом подвиге восьми связистов, тянувших провод из Душанбе в Каратаг, атакованных крупной бандой и дравшихся до последнего патрона, вошедший ординарец штаба бригады вручил Лихареву пакет.

— Что там, Всеволод Александрович?—спросил Бочкарев, увидев, что лицо комбрига, читавшего полевой бланк, приняло озабоченное выражение.

— Прочти,—Лихарев подал бланк комиссару.

Это был приказ командира дивизии. Лихареву надлежало в ночь выступить в Бабатаг, объединить под своим командованием действовавшие там отряды обоих полков и разгромить вновь появившегося в среднем Бабатаге Ибрагим-бека.

— Тебе надо взять с собой хорошую охрану,— сказал Бочкарев, возвращая бумагу.

— Я вот и думаю,— взгляд Лихарева скользнул по сидевшим.—Возьму взвод Кондратенко,— решил он.— Кондратенко — командир боевой. Один пятерых стоит.

Он извинился перед председателем комиссии, взял с собой Кондратенко и покинул курганчу.

Вечерело. Лихарев сидел за столом в своей кибитке и набрасывал план окружения Ибрагим-бека. Он решил выступить сначала в предгорья Бабатага, в кишлак Ходжа-Малик. Аксакалом там был преданный человек, от которого Лихарев неоднократно получал точные сведения о нахождении басмаческих банд.

Чьи-то пальцы осторожно легли ему на глаза.

— Лола?— спросил он.

Девушка нежно прижалась щекой к его голове.

— Ну что?—ласково спросил он, отводя ее руки.

— Мне стало так скучно.

— Лола, дорогая, сколько раз я уже тебе говорил, чтобы ты вечером не ходила одна,— с укором произнес Лихарев.—Знаешь, как это опасно?

Диковатый огонек блеснул в больших глазах девушки.

— Я не боюсь,— сказала она.

— Пойми. Нельзя этого делать!

— Я ничего не боюсь,— упрямо повторила она.

Лихарев пристально посмотрел на нее.

— Сядь. Мне нужно поговорить с тобой серьезно,— сказал он, нахмурившись.

Девушка опустилась на стул и вопросительно посмотрела на Лихарева.