Солнце над Бабатагом

— На... донесение,— сказал он прерывистым голосом.—Прощай... друг... Умираю... Скачи!

Но Мухтар никак не решался покинуть товарища.

Пуля прозвенела около его головы. Хайдар шарахнулся в сторону. Мухтар повернул и помчался к Сурхану...

Раскаленное солнце жгло землю. От палящих лучей негде было укрыться. Вокруг громоздились лишь мертвые голые скалы.

Сморенные зноем басмачи давно прекратили атаки. Противники, притаившись, зорко наблюдали один за другим.

Ибрагим-бек ждал, когда спадет жара, чтобы тогда повести наступление и окончательно уничтожить отряд. Его помощник Чары-Есаул, посланный в погоню за пытавшимися прорваться аскерами, сообщил беку, что один из них был тяжело ранен и он собственноручно прирезал его. В подтверждение своих слов Чары-Есаул вынул из хурджуна и бросил к ногам бека голову в запекшейся крови... Что же касается другого аскера, то Чары-Есаул, боясь наказания, сказал, что тот утонул в Сурхане.

Сейчас наступило затишье. Правда, у басмачей было вдоволь воды, а красноармейцев уже очень мучила жажда...

— Ты понимаешь, какая история, нашего-то комбрига мусульмане считают своим,— говорил помкомвзвода Клочко, молодой кубанский казак, лежавшему рядом с ним Воинову.

— Как это?—спросил пулеметчик.

— Да очень просто. Тут, как бы сказать, такая история. У них, по закону, надо после неверных чистить помещения. А вот после комбрига никогда так не делают. Я давно заметил. И Алеша говорил.

— Так он же не мусульманин.

— Мало ли что... Я так думаю: это потому, что он всегда с ними, и говорит, и советы дает...

— Кто его знает,— сказал Воинов, пожимая плечами, А жар-то спадает.

— Да уж время.

— Эх, воды бы напиться.

— Вон Сурхан бежит.

— Близок локоть, да не укусить... Гляди, гляди, никак сматываются?

По горной тропе, идущей в направлении перевала, вытягивалось множество всадников. Они казались совсем крошечными отсюда, но все же Клочко, прикинув на глаз, определил, что их было не менее двухсот человек.

— Товарищ Клочко!— позвал Кондратенко.

— Я вас слушаю, товарищ командир!—бойко откликнулся тот. Он вскочил и, пригнувшись, подбежал к Кондратенко.

Молодой командир лежал за скалой, наблюдая в бинокль.

— Посмотрите,— он подал бинокль помощнику.

Теперь Клочко отчетливо видел все удаляющихся

всадников. Но он видел не только это.

— Ну как?— спросил Кондратенко.

— А тут такая история, товарищ командир взвода. Они хотят нас обмануть. Глядите-ка, во-он за скалами наблюдатели сидят... Один... Другой.., А вон еще третий... Они думают так: мы снимемся с позиции, отойдем на ровное место, а они нас атакуют.

— Правильно! Я тоже так думал,—подтвердил Кондратенко.

— Нет, нам подаваться отсюда никак нельзя,— сказал Клочко, опуская бинокль и поглядывая на командира быстрыми черными глазами.—Наши-то, Алеша с Мухтаром, верно, уже в Юрчах. Скоро помощь придет.

Так они и решили: не сходя с места, ждать помощи.

Солнце постепенно заходило за горы. Жар спал. Начинало быстро смеркаться. В это время в глубине гор послышались стрекочущие звуки. Где-то, словно захлебываясь, длинными очередями стрелял пулемет, Потом и с другого направления донеслись такие же звуки.

— Наши Ибрагиму духу дают!— определил Клочко. Он привстал и огляделся. Над Сурханской долиной высоко клубилась пыль.

— Глядите-ка, товарищ командир. Не наши ли это?— произнес он, приглядываясь.

Кондратенко посмотрел в бинокль. В окулярах обозначились ровные ряды скачущих всадников.

— Наши!— обрадовался он.— Вон Кудряшов на буланом. И Федин с ним. Значит, вернулся... А вон Мухтар. А вот Парда.

Колонна галопом приближалась к Сурхану. Передние всадники с ходу кинулись в реку...

— Товарищ Клочко, давайте быстро две шинели, винтовки. Сделаем для комбрига носилки,— распорядился Кондратенко.— Давайте скорей, уж темнеет...

Наступило утро. Лихарев лежал в Мершаде. Лицо его побледнело и вытянулось. Тонкий с горбинкой нос совсем заострился. Он лежал на жесткой койке телефониста и, преодолевая страшную боль, думал о том, что еще должен был сделать. Он знал, что умирает, но это не пугало его. Он думал о Мухтаре, о Лоле. Судьба их волновала его, и он с нетерпением ждал Бочкарева, который сообщил по телефону, что выехал из Юрчей в Мершаде. Полковой врач Косой, сделавший первую перевязку комбригу еще в Бабатаге, безотлучно находился при нем.

Мухтар, кормивший во дворе лошадей, время от времени подходил к двери и смотрел в щелку. Лихарев лежал на боку. Мухтар вздыхал и возвращался на место.

Между бойцами шли разговоры.

— Вот так история,— говорил Клочко.—Как же мы это, братцы, забыли в Бабатаге комбригову шинель? Надо было захватить!

— А что толку в той шинели,— сказал Воинов,— Насквозь окровавленная. Все равно ее не носить.

— А вдруг спросит? На сдачу потребует?..

На юрчинской дороге показалось несколько всадников. В переднем, с обвязанной головой, Клочко признал Бочкарева.

Комиссар бригады рысью въехал во двор, отдал лошадь коноводу и, прежде чем войти к Лихареву, вызвал врача. Бывает, что глаза говорят лучше слов. Так и на этот раз Бочкарев понял врача с первого взгляда.