Солнце слепых

«М.М. Г.Г. [13] Сеньоры! Только что мне в руки попало объявление о том, что можно бесплатно обучиться «новой» профессии, которая будет досыта кормить меня до самой смерти. Вообще-то я уже всем сыт, а до смерти четыре шага. Было время собирать деньги, и было время разбрасывать их. А у меня не хватило на это времени и зарплаты, да и пенсией особо не разбросаешься. Настали новые времена, и теперь учителя и ученики поменялись местами.

А теперь изложу тезисно.

Вот уже какой год меня пытаются убедить, что я несвободен. Не согласен. Когда из страны устраивают базарную площадь, на которой скотобойня сменяется карнавалом, разве это не свобода? Хотя у Сервантеса, например, свобода есть только для Санчо Панса, а для Дон-Кихота ее нет. Ибо вся она — в служении чему-то такому, что выше ее самой и чему нет слов. Но это вовсе не значит, что у нас одни лишь Дон-Кихоты.

Следующий тезис. Когда-то несколько кучек бандитов завоевали Азию, Африку и Америку. Сегодня они завоевали нас. Как туземцев, которых привлекают одни лишь побрякушки, которые стали по-новому называть «ценностями». Вечером они одни, а утром другие.

Третий. Что ждет впереди страну жуликов? Да ничего, так как жулики украли у страны даже ее будущее. Правда, жуликам невдомек, что они украли лишь то, что плохо лежит. Другого они не увидели. И не могут увидеть, так как смотрят только в чужой карман.

Четвертый. Жутко одно. Народ безмолвствует у телеэкранов. Россия — это Герасим, который утопит хоть родную мать, если ему об этом скажет барыня. Лишь бы ему не мешали смотреть на свечение нереальной жизни.

И последний. Зло неуничтожимо, как сорняк. Жизнь дается только затем, чтобы всю жизнь побеждать в себе зло. Победишь его и думаешь, что оно ушло из тебя. Ан нет, ушло оно на дно души, и от нее душа то ли слюда, то ли антрацит.

P.S. Если кому-то понадобится мой монолог, достаньте его из мусорного ведра».

Глава 40

Нужен ли консенсус с бельдюгами?

В общем-то, собаки не мешают жить, особенно какие-нибудь таксочки с пудельками. Вон как тот пудель с бантиком на макушке, неприступный в своей красоте, по кличке Магарадж, из шестого дома. Он даже свои «колбаски» закапывает с таким видом, будто это продукт его мыслительной деятельности, а потом удаляется, мелко семеня ножками, как Эркюль Пуаро.

Плохо, что в городе развелось много других собак, черных, не иначе из Кении, мускулистых и злобных. От злости на них даже вылезла шерсть. Порода такая, специальная — человек вывел. И хозяева, гордо идущие рядом с грозными псами, выглядят такими жалкими! Их, этих собак и хозяев, Дрейк называл бельдюгами.

Он еще издали увидел их: кобеля с хозяином. Они вышли, словно не из соседнего подъезда, а из полотна какого-нибудь голландца. С ними никто не связывался, так как мужик был с апломбом, «крутой» и на джипе, а пес настоящий цербер. Кобель погадил прямо на асфальт, под ноги хозяину. Когда пес сделал свои дела, хозяин снял с него цепочку и стал бросать ему палку.

Палка упала у ног Дрейка. Он пнул по ней и пошел дальше. Краем глаза он увидел, как на него сзади летит пес. В этом было что-то непорядочное. Дрейк обернулся назад. Хозяин, довольный, стоял по ту сторону дороги. Дрейк поднял увесистый камень. Но он не стал загонять его вместе с собачьими зубами псу в пасть, а позволил схватить себя за левую руку (благо, была надета толстая куртка), и, бросив камень, ребром правой руки ударил пса по шее.

— Фу! — гаркнул Дрейк.

Пес закашлял и, недоуменно глядя на Дрейка, плюхнулся на зад.

— Ты чего это, дед? Ты чего?! — подскочил хозяин, но тут же и осекся, понял, что дедок не из трусливых. Тем более, он опять поднял камень.

— Грант! Пошли! — матерясь, он удалился.

В дверях подъезда, повернувшись в сторону Дрейка, он прокричал еще что-то.

Собака лает, ветер носит, подумал Дрейк.

Когда Дрейк снял дома куртку, то увидел на руке кровь. Йода не было, пришлось залить ранку водкой. От бешенства это первая вещь.

Вскоре произошел один случай, весьма озадачивший Дрейка. Он вдруг понял, что последние годы жизни влили в него такую порцию злобы, какой не было даже в годы войны.

«Неужели и правда: война всегда на первом месте, а на втором мир?» — подумал он.

Получив пенсию, Дрейк запасся на рынке продуктами впрок. Проехав пару остановок на трамвае, он вышел возле парка. Прошел мимо почтамта. На глухой стене висел громадный конверт с адресами отправления и доставки, и Дрейк вдруг почувствовал невыразимую тоску оттого, что не отправил и уже не отправит никому уйму писем. Конверт, как плоский прямоугольный корабль, подхватил и понес его в холод ненаселенного никем космоса. И оттуда уже не было возврата.

Убедившись, что машин нет, он пошел через дорогу.