Солнце заходит...

Когда я спустя полгода приехал на Холо, по поводу Вернеборга разыгрался спектакль. Совершенно случайно день моего приезда совпал с последним днем процесса, на котором разбиралось дело трех парней, построивших мою замечательную крепость. Восемнадцать человек из группы Амилусина показали под присягой, что эти трое с оружием в руках заставили их строить крепость. В результате парней арестовали. Лжесвидетели на Холо — самый дешевый товар, как, впрочем, и в других местах. Но я разрушил этот акт мести, неожиданно выступив в качестве свидетеля. Судья несколько растерялся, когда я объявил, что присутствовал при возведении крепости и даже более того, что я, как Туманггонг, приказал ее построить и лично руководил работой. Я взял на себя всю ответственность за случившееся:

— Если произошло что-нибудь незаконное, виноват в этом только я, а не эти трое, стоящие сейчас перед судом.

В зале заволновались. Произошло нечто неслыханное: человек добровольно берет на себя вину, которая грозит ему тюремным заключением. Суд их оправдал. А мой престиж возрос невероятно. Но если я вообразил, что освобожденные придут меня благодарить, то сильно ошибался. Тогда меня это немного огорчило, хотя, в сущности, подобные поступки совершают не ради благодарности.

РЕКТОР

В течение многих лет я втайне надеялся и мечтал стать ректором университета или хотя бы колледжа. Мой отец занимал такую должность, а ведь потомки не должны опускаться ниже по служебной лестнице. В Бонтоке мои мечты не сбылись, но в 1955 г. мне наконец представилась такая возможность. Когда начался второй семестр в Лисеуме[22], я получил телеграмму с предложением должности ректора в Кесонском мемориальном колледже на Холо. Это новое и пока не очень большое учебное заведение принадлежало известному адвокату сеньору Гарсиа и его жене. Условия работы оказались приемлемыми, и кроме того я был не прочь обосноваться в собственном королевстве. Декан, ознакомившись с телеграммой, согласился с тем, что мне представлялся подходящий случай получить более интересную и выгодную работу. Поэтому он помог расторгнуть договор с Лисеумом. Я подписал новый контракт и на одном из военных самолетов отправился на юг. Преимущество полета на таком самолете для меня заключалось в том, что я летел бесплатно: несмотря на мое сочувствие «бандитам», высшие чины относились ко мне неплохо.

В самолете я оказался рядом с весьма колоритной фигурой — старым султаном из провинции Ланао, что на острове Минданао. Султан не знал ни слова по-английски, но с ним летел его сын, который служил нам переводчиком. Мы быстро подружились, а когда султан узнал, что я его Туманггонг, стал относиться ко мне, как к брату. Он рассказал, что у него тридцать две жены.

— Это неплохо. Но как тебе удается справляться со своими супружескими обязанностями?

Султан от души рассмеялся — его этот вопрос не волновал. Он объяснил, что столько жен нужно для обработки земли в его больших владениях. Жены получают еду, жилье, а иной ночью — его общество.

Затем султан стал показывать свои брюки, порванные на обоих коленях. Сын пояснил, что отец просит меня подарить ему брюки, так как эти у него единственные. Непонятно — иметь тридцать две жены и только одну пару брюк, да и те с дырами! Я открыл чемодан и подарил султану одну из своих лучших пар.

Как ни странно, ревность не является важной проблемой для филиппинца, имеющего несколько жен. Я в течение нескольких лет бывал в одной состоятельной семье, и на мой взгляд в этом доме царило большее согласие, чем во многих западноевропейских семьях. Жены скорее напоминали сестер, которые все вместе баловали своего единственного, горячо любимого брата. Все дело в том, как рассказал мне адвокат из Ланао, чтобы обращаться совершенно одинаково со всеми женами. Они должны пребывать в полной уверенности, что муж их всех любит. В доме моего знакомого каждая из четырех жен имела свою небольшую комнату. Он же спал в большой комнате на двуспальной кровати, и жены по очереди приходили к нему. Чтобы ни одной из них не пришло в голову, что он какую-нибудь любит больше остальных, они имели право спать в большой комнате на циновке на полу и наблюдать за происходящим.