Соло

Вышли в небольшой тесный проулок, через пару метров выливающийся на улицу, густо заставленную машинами у тротуара. Бар расположен рядом с центром города, и количество развлекательных заведений здесь было достаточным, а в связи с пятничным вечером было весьма многолюдно. Но как только мы с Абрамовой вступили на широкий тротуар и направились было к моей машине, припаркованной недалеко от проулка, мой взгляд практически сразу натолкнулся на значительно пополнившуюся компанию Стаса, на противоположной стороне улицы.

Я рефлекторно посмотрела перед собой, разве что за Абрамову не спряталась. Глупости какие…

Мы направились к моей машине, возле которой тусовались Саня, Глеб и Ал, полуприсевший на капот моего автомобиля, и я снова посмотрела на компанию Стаса.

Они стояли у припаркованных машин, что находились фактически напротив моей. Что-то живо обсуждали, смеялись и наверняка ожидали попросившего еще со сцены подождать Костю Ильина, потому что среди них я его не увидела.

Компания разношерстная и по возрасту, и по национальности, и по виду, но исключительно мужская. Среди них были, даже на первый взгляд, весьма солидные мужчины серьезной наружности, и одетые просто и ведущие себя менее сдержанно несколько лиц, и люди явно кавказских кровей, что мгновенно меня отослало к словам Стаса о какой-то путанице с родственными связями, давшими ему кавказское воспитание. Если Ильин не сбалаболил, то жизнь у него явно интересная и была и есть, судя по всему. Кинолог, блять… Хотя, он что-то говорил такое… сейчас уже не вспомнить дословно, там было про фазенду, подготовку почвы и обработку от вредителей, но его дело не пошло… Да, точно, про яблоки разговор был, как они поднимались на них. Эпловская продукция и софт под нее, наверное….

Мы подошли к парням в тот момент, когда Ал, пренебрежительно глядя на над чем-то смеющихся Глеба и Санька, говорил:

— Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Я, подошедшая к нему с недобрым лицом, мрачно поправила:

— Последним смеется тот, кто тугодум, — выхватив иммобилайзер из его пальцев, несильно ударила его по бедру, потребовав, — ну-ка встань, а то поцарапаешь мне капот. Не для твоей задницы нехеровую сумму отдала за недавнюю полировку!

— Задницей поцарапаю? — с сомнением посмотрел на меня Алмат.

— На карманах джинс клепки. Встань, говорю, — хмуро произнесла я.

Ал зевнул и вразвалочку отстранился от моей машины, капот которой я пристально осматривала, сжав иммобилайзер крепче, когда он нагло попытался его стыбрить прямо из моей руки, и расстроился, когда не получилось:

— Кать, да я пару глотков выпил. Ну дай, не жопься!

— Мама учила меня не давать незнакомым мальчикам, — ухмыльнулась я, опираясь локтем о крышу машины и свесив с нее руку, вставая так, чтобы мне был виден Стас.

— Мы давно знакомы и даже друзья, — возразил Ал, с недовольством глядя как я перекинула ключ Сане, поймавшему его и убравшему во внутренний карман ветровки, а затем протягивающему зажигалку Абрамовой, вынимающей из своей пачки сигарету и с самыми пафосными щами продекларировавшую:

— Сегодня знакомые завтра не только друзья, вернее друзья не только лишь знакомые, мало кто может это сделать.

— Пацанский цитатник? — с уважением посмотрел на нее одобрительно кивающий Глеб.

Вместо подкуривающей нее, ответил Алмат:

— Скорее мысли Джокера Валуевича.

Саня, который заика, но перестает быть им, когда поет, красиво шлифанул:

— Безумно можно быть пе-е-ервым!..

Мы рассмеялись, и я, посмотрев на компанию Стаса, временно выпала из трепа.

Он выделялся среди них. Как-то ненавязчиво, по особому. Ровная осанка, частая улыбка, расслабленность в теле. Общался, смеялся, как и все его окружение, но что-то было в нем такое. Что-то, что делало его центром той атмосферы и не только потому, что у него сегодня день рождения, не только потому, что я с ним знакома и он мне понравился. Пару секунд и ощущения сформировались в выводы — язык тела, невербальное поведение. Стоит ровно, и голова, даже когда он кивает, неизменно возвращается на тот же уровень, когда подбородок чуть приподнят. Совсем слегка. Выше — высокомерие, ниже — норма. А вот так — гордость.

Плечи, обтянутые легким черным пиджаком спортивного кроя, расправлены. Руки расслаблено в карманах, слегка согнутые локти разведены и это удерживается не усилием, просто на автомате — бессознательный, но постоянный контроль личного пространства. Он был центром этой компании, людей много, общение живое, непрерывное, кто-то переминается с ноги на ногу, кто-то жестикулирует, становится ближе или дальше, но по обе стороны от него фактически постоянно одно и тоже расстояние до ближайшего человека. Он тоже скупо двигался, когда кто-то невзначай вторгался в личное пространство — чуть погодя либо переступал немного вперед, совсем слегка, оставляя часть тела соседа за собой, либо становился ближе, сокращая дистанцию и вытесняя человека. И тоже все бессознательно. Перманентная уверенная и доминирующая позиция.