Соло

Позже я неоднократно вернусь к этому моменту и многое начнет встать на свои места, в том числе и его фактически насилующие мою психику пазлы. Такие, с которыми я впервые в жизни столкнулась и абсолютно не знала как с ними обращаться, чтобы меня не изрезало до критического состояния острыми гранями, глубоко и жестко полосующими всякий раз при неправильном обращении: не прощая ни обман, ни манипуляцию, ни введение в заблуждение и уж тем более агрессию против себя. Дрессурой Стас владел великолепно — он никогда не ломал напрямую, хотя мог и умел. Никогда не пользовался грубой силой, хотя хотел и имел возможности. Но здесь лукавлю, в совсем безнадежных ситуациях Стас применял силу, там тупость оппонента ему другого выхода не оставляла. Он был наблюдателен, дальновиден, и в совершенстве владел искусством войны, чем и пользовался, создавая такие обстоятельства и условия, где неизбежно усмирялся даже самый жгучий сучий нрав, в конце концов, принимающий и диктуемые им правила и начинающий жить так, как Стас посчитает нужным. Потому что самое страшное оружие это интеллект и терпение, такое есть у небольшого количества людей, однако в виртуозности умения пользования им Стасу равных не было. Но все это случится позже, а тогда, в тот самый момент, когда все это разворачивалось перед моими глазами, я испытывала что-то сродни благоговению. Мы ведь нередко восхищаемся теми, кто смелее. Теми, что на порыве, без подготовки и сомнений осуществляют то, что так хотелось бы нам самим, только у них это получается легко и непринуждённо. Естественно. В их природе. Потому что они другие. Свободные, откровенные, открытые. Честные.

Он вскружил мне голову. По незнанию, очень легко и совершенно непреднамеренно. Вот так, слезая с машины, когда трек подходил к завершению и была убавлена его громкость, улыбаясь своим друзьям и не видя меня. Не зная, что я его вижу, что я о нем не забыла, хотя думала, что миновала этот этап, и сейчас была почти покорена и думала, что мне с этим делать.

Вопросы были прежние.

И вопросы-то прежние, но обстоятельства новые. Странные сраные обстоятельства…

Заставляющие углубиться в типично женское: а что, если он не позвонил, потому что случайно стер номер, например? У меня пару раз так было. Или просто был очень загружен делами, подготовкой ко всеми этому… Да и в целом, если подумать, то к чему начинать плотно общаться, если знаешь, что скоро день рождения и там будет подобная компания? Исключительно мужская, давно ему знакомая в отличие от меня, и они на особой волне явно, это же как-то донести надо.

Поймав себя на том, что начинаю плыть по человеку, додумывать, выдумывать и оправдывать, усилием заставила себя вернуться к личным реалиям, где Абрамова, которая так и не посетила уборную, продолжала пританцовывать, но уже, конечно, по другой причине:

— Ал, давай я тебе заплачу и мы поедем уже. — Почти взмолила его она.

Он, фыркнув, заявил, что не может брать деньги с бюджетников, а когда я съязвила, что в зале явно не одни бизнесмены сидели (вновь усилием заставляя себя остаться тут, а не пялиться на других, через чур меня впечатливших), парировал тем, что он их не знает и поэтому с них брать деньги совесть ему позволяет. Абрамова так страдала, что я, сначала намерившаяся немного насладиться этим, все же сжалилась, подсказав, что сейчас-то в баре очереди определенно небольшие, если вообще есть. Катя, ошеломленная сим фактом и тем, что до нее он сам не дошел, едва не бегом ринулась в бар, чуть не столкнувшись с только вышедшим из проулка Ильиным и незнакомым мужиком, заметившим Ала, и они направились к нам.

Как оказалось, спутник Ильина и был тем самым директором, которого мы так ждали. Его звали Женей и он удивленно спросил у Алмата, для чего тот его ждет, ведь, как Ал и просил, Женя перевел ему гонорар на счет еще с полчаса назад. Алмат, забывший об этой своей просьбе, поставивший телефон на беззвучный режим до концерта и так и не снявший его, разумеется, не услышал уведомления о пополнении баланса и проигнорировал наши вытянутые лица и физически ощутимое разлившееся в воздухе желание убить его.

Женя напомнил Алу о необходимости завтра в обед быть уже в другом городе, раз не едет сегодня с остальным составом, как и Костя, тоже решивший задержаться в родном городе. Ал заверил, что билеты куплены и они оба завтра, как только сядут в самолет, сразу же позвонят Жене и тот, попрощавшись с нами, отбыл. Костя не ушел, чем заставлял слегка нервничать меня, так и неопределившуюся хочу ли я того, чтобы Стас меня заметил, или все же не хочу, и все чаще бросающую взгляд на Темникова и сотоварищи, которые проворонили то, что необязательный в обещаниях скоро явиться Ильин трется тут. К счастью проворонили. Точнее проворонил. Один, кое-кто. Но это могло в любой момент измениться, если Костя не свалит, а он как-то и не особо торопился. Сообщил, что после завершения этого тура он почти сразу отправится в новый, но уже с другим составом и по СНГ, а начнут с Беларуси, и спросил у Алмата: