Соло

Глядя на него вот так, издалека, не находясь с ним в непосредственном диалоге, который занимает сознание, чрезвычайно увлекает и нещадно отвлекает, подмечаешь занимательные вещи… А что будет, если все-таки попасться на глаза?..

— Катрин, выйди из состояния гибернации, — донесся до меня голос Абрамовой.

— А? — непонимающе посмотрела на нее, и, осознав, что в гибернации я находилась излишне глубоко, перевела взгляд на Ала, — когда мы поедем уже?

— Думаю, еще минут десять-пятнадцать, — посмотрев на часы, ответил он и, когда Саша, пару раз запнувшийся разговаривая по телефону, завершил звонок, произнёс, — Сань, знаешь, что я понял? Если тебя снять на видео и ускорить в два раза, получится как будто чувак битбоксит. Нам надо дуэт с тобой сделать. На Руси кто смешными считался? Юродивые! Я гей, ты заика, идеально!

Если по первости, когда мы с Абрамовой только сливались с этой компанией, подколы Алмата казались жесткими, а он сам создавал впечатление забывшего выйти из сценического образа, то со временем битвы Ала и Санька стали любимой рубрикой. Особенно, когда Саня слегка выпивал, тогда его коротило сильнее и он отвечал Алу исключительно песнями. Без рифмы и одинакового мотива, с обилием обсценной лексики, но как-то неожиданно лирично и самобытно.

Саня на рефлексе показав ему фак, посмотрел на Глеба, что-то быстро печатающего в телефоне, и раза с третьего произнес его имя. Глеб, не отрывая взгляда от экрана, в ожидании приподнял бровь, но Саня решил несколько мгновений помолчать, пока активировавшийся логоневроз не снимет судорогу с голосовых связок.

Затосковавший без дела и денег Ал захотел развлечься любимым способом — до кого-нибудь докопаться. Его фаворитной жертвой в этом деле всегда был Саня, который уже заподозрил неладное по саркастическому смешку Алмата, дождавшегося, когда тот на него посмотрит и он действительно смешно и очень похоже передразнил его:

— Гы-гы. Гы-гылеб.

— Пи-пидорас. — Праведно вознегодовал Саша.

— Глеб-то? — перевел стрелки Ал. — Ну да, здесь я с тобой согласен.

Мы с Абрамовой переглянулись и ухмыльнулись.

— Вот тебе повезло, да, Ал? — Докуривающий Глеб, все так же глядя в телефон, кратко посмотрел на Алмата, усмехнувшегося и по-пацански подавшего ему руку:

— Никакого пидорства, — отрицательно покачал головой Ал, крепко сжимая руку Глеба, и суровым голосом завершил, — только брутальная мужицкая любовь, — кивнул на Катю, в смеховом припадке стучащую лбом о плечо Глеба, — и вообще, у тебя есть борода, я скажу тебе да.

— Тонкий юмор, — хмыкнула я, задумчиво уставившись на гладко выбритого Глеба. — Прямо тончайший.

— Ты тоже не поняла? — обратился Глеб к Абрамовой, отрицательно покачавшей головой. — На западе «бородами» называют спутниц, подруг и жен мужчин, не желающих распространяться о гомосексуальной ориентации и прикрывающихся постановочными браками и отношениями с женщинами. Таким образом, Алмат Магжанович, опасающийся, что о его предпочтениях узнают поклонники и земляки, тонко пошутил, что при наличии у меня прикрытия, он согласен вступить со мной в половую связь.

— И отношения. — Дополнил Алмат.

— Это само собой. Я тебе что, портовая девка какая-то? Я храню свой цветочек для большой и чистой любви и дам совать его только в первую брачную ночь.

— Сорвать. — Поправила я.

— Это не оговорка, — возразил он.

Мы рассмеялись и Саня, обратившись к Глебу, к концу слегка затроил:

— Когда я говорил, что приму тебя любым, я упоминал, что о подробностях твоей личной жизни слышать н-н… не хочу и п… п-п-п… п…

Расхохотавшийся Алмат начал делать предложения, что там зашифровано за «п-п-п», доводя нас с Катей до истерики, потому что Саня, упорно не обращая на нас внимания, пытался разблокироваться самостоятельно и завершить. Глеб, упрямо верящий в Сашин успех, быстро закипал из-за Ала, вошедшего в раж, и нас с Абрамовой, напоминающих уже охрипших гиен. Разозлено посмотрев на Алмата, после его очередного убийственно панча, он фактически рыкнул:

— Дай ему сказать, что ты до него докапываешься?

— Я? да бог с тобой. Просто Санек…

— Заткнись.

— Так он и молчит же! Я говор…

— Заткнись нахуй, Ал! Просто помолчи с полминуты. Просто. Тридцать. Гребенных. Секунд. Помолчи. — Глеб сжег его вглядом, чем слегка урезал поток девичьих слез, ибо фонтан сатирического изобилия на время прервался. Глеб посмотрел на уже уставшего, но все же идущего к своей цели Саню и велел, — давай, рожай, что ты там хотел.

И Ал, конечно, не удержался:

— На «п» начинается, как я понял.

Нас опять вынесло, а Глеб осатанел:

— Алмат! Ебал я твой рот!.. И не смей разгонять эту фразу! Заткнись! — Он, конечно, повысил децибелы, но не так, чтобы заинтересовались прохожие, в основном используя напалм во взгляде, что только подстегивало сарказм Ала, только открывшего рот, но Глеб рявкнул, — заткнись или всеку, блядь! — Я, сжав губы и подавляя скулеж, шагнула к Алу и обеими руками закрыла ему скалящийся рот и стиснула для верности. Озверевший Глеб перевел взгляд на Саню, — говори. Говори! Для чего я его заткнул, нахуй?!

— П-п… э, п-п-п… а, похуй. — Сдавшись, махнул рукой Саня.