Солонго. Тайна пропавшей экспедиции

— Если гроза стихнет, утром нас найдут. В ясную погоду нам не укрыться от погони. У них лошади. Можно уйти выше в горы, но женщина не пойдёт. — Джамбул указал на Марину Викторовну, потом, подумав, кивнул и в сторону профессора.

— Что ты предлагаешь? — Сергей Николаевич прикрыл глаза.

— Нужно уходить.

— Куда?

— Через реку.

Прошло несколько секунд, прежде чем Сергей Николаевич понял значение этих слов.

— Что? — он привстал, разбудив и жену, и сына.

— Река сейчас мелкая. Таких дождей давно не было. Стояла жара. Её можно перейти вброд. Через пару часов брод закроется. Погони не будет.

— Господи, какой ещё брод? — чуть не плача, выдавила Марина Викторовна.

— Решайтесь, — монгол разбудил дочь. Она открыла глаза так быстро, будто и не спала вовсе. Прямым, свежим взглядом посмотрела на Артёма. Юноша застеснялся своих заспанных глаз и отвернулся.

— В этом, конечно, есть логика…

— Решайтесь, — повторил монгол. Гулко, почти жёстко.

— Ты уже был на этой реке?

— Нет.

— То есть не знаешь её глубину?

— Нет. Но, повторяю, стояла жара. Такие реки летом мельчают. С высоты я видел ширину её русла.

Сергей Николаевич мотнул головой. Прогонял дрёму, пытаясь оценить предложение Джамбула.

— Значит, так… Что нам известно…

— Утром нас всех поймают, — медленно отозвался монгол.

— Далее.

— Нагибины сейчас спят. Ни за что не поверят, что мы ночью полезем через реку.

— Далее.

— Это наш последний шанс.

— Допустим, что так… Ну что ж, — Сергей Николаевич встал. — В результате могу сказать только одно. Нужно идти.

Сложнее всего было разбудить Тюрина. Он по очереди обругал всех, кто пытался это сделать. Объяснять ему что-либо было бесполезно. Он отвечал, что готов сейчас же сдаться Нагибиным и даже чёрту, лишь бы его оставили в покое. Спор прекратил Джамбул. Он поднял профессора за ворот. Тряхнул его так, что у Тюрина слетели и панама, и очки:

— Уходим.

Спуск оказался несложным. Нужно было поспевать за монголом и его дочерью. Время от времени кто-нибудь из Переваловых попадал ногой в яму и падал, но тут же вставал и шёл дальше. Только профессор Тюрин после каждого падения начинал причитать, ворочаться на земле — ждал, что ему помогут, а сам подниматься отказывался.

Грозовой купол накрыл долину. Тучи покрывались густой сетью вен, по которым струилось электричество. Молнии появлялись в разных формах: переплетённые алюминиевые шнурки, загнутые клюшки для гольфа, зигзаги. Временами они ложились параллельно горизонту или вытягивались дугой опрокинутого месяца.

Артём подумал, что если за рекой следит кто-то из дозорных, то при вспышке зарниц он мог давно заприметить тёмные фигурки людей. Эта мысль не пугала. На страх уже не осталось сил.

— А что ты предлагаешь? — спрашивал себя юноша. — Ничего? Вот и молчи.

На берегу пришлось остановиться. Джамбул и Сол разбежались в разные стороны, надеясь отыскать брод.

— Сюда! — позвал монгол. Он нашёл отмель.

Беглецы тесной цепочкой вошли в реку. Держались друг за друга. Течение сразу забурлило под коленками.

— Не вставайте лицом к течению! — прогремел Джамбул. Артём вздрогнул. Никогда прежде монгол не кричал столь сильным голосом, пробивающим даже шум реки.

Скользкие, шаткие камни на дне. Юноша проверял каждый из них. Очередной валун казался устойчивым, Артём начинал сильнее давить на него, хотел увериться, что он не подведёт, но тут понимал, что своей проверкой только расшатал его. Теперь валун раскачивался, а под напором реки вовсе откатывался в сторону.

Юноша глох от шума. Река была повсюду. Под ногами, над головой, по бокам. Дождь льдистой заметью колол лицо. Ступни, замёрзнув, срослись с ботинками, потяжелели — ноги оканчивались тупыми обрубками, нужно было настойчиво передвигать их вперёд. Ощупывать дно становилось всё сложнее.

Ничего не видно. Беснующаяся мгла вокруг, лишь изредка вспыхивающая при свете молний. Лица папы, мамы и профессора были искажены, исковерканы, будто нарисованы неумелой рукой художника. Рукой Дёмина. Беглого каторжника, спасающегося от преследователей. Эта мысль ещё больше напугала Артёма.

Между колен бурлила, пенилась чёрная вода. Юноша настойчиво вглядывался в неё. По горлу от поясницы поднялась лёгкая тошнота. Артёму показалось, что он падает ничком. В спину упёрлось что-то твёрдое. Это был папа. Он поддержал сына, когда тот в кратком головокружении стал заваливаться в реку.

С каждым шагом напор воды усиливался. Она широкими лентами обхватила ноги, тянула за собой. Артём понимал, что одно неловкое движение — и его унесёт по стремнине. Никто не успеет ему помочь. А там — верная смерть на порогах.

Сзади кто-то вскрикнул. Это упал Тюрин. Ему помогли подняться.

Папа ругал Джамбула, проклинал его глупую идею, говорил, что тот нарочно решил всех погубить на переправе, но монгол едва ли слышал Сергея Николаевича. Он был впереди. На плечах у него сидела Солонго.

Артём натыкался на вымоины, нога уходила вглубь. Расставив руки, цеплялся за маму. Она что-то говорила ему, он её не слышал.

Неожиданно идти стало проще. Брод заканчивался.