Сон и Пепел

Но сомниумы могут еще и изменять грезы. Именно они возвращают людей на начальной стадии перерождения. Если человек не имел на душе тяжких грехов, его обращение может произойти лишь во сне, когда обычные видения заменяются кошмарами. И в этом случае даэву лишь надо повернуть процесс вспять, рассеяв влияние темной энергии.

– Сара, чего ты боишься? – громко спросил Люций и, не дождавшись ответа, продолжил: – Слышал, что у нас будет общее занятие по снам, посвященное борьбе со своими страхами.

Мои пальцы чуть сильнее сжали хронику. Ему весело. А мне – ни капли. Для кого-то, может быть, поделиться своими кошмарами и пустяк, но не для меня.

Теневики шумели, и я уже начинала злиться.

Я все еще оставалась на своем месте, когда вдруг краем глаза заметила светлые одежды и узнала своего наставника, Лоуза Прауда. Мужчина приостановился в проходе, его внимание обратилось к нашему столу – взгляд скользнул от меня к Люцию и обратно.

Наставник был удивлен.

Я же встала на ноги, склоняя голову. Учитель поздоровался в ответ.

– Приятно видеть, что отпрыски больших орденов ныне придерживаются широких взглядов, – сказал он, посмеиваясь. Его взор последний раз мазнул по нашему столу, задержавшись на корешках книг, и наставник ушел.

Некоторое время я, озадаченная, стояла не шевелясь. В голове крутились мысли. Не только в словах, но еще и в отголосках эмоций мужчины я уловила пренебрежение. Будто я делала честь теневым, сидя с ними за одним столом. Его улыбка – ложь, а смех – фальшь.

Да, они мне не нравились. Но это было лишь личным предпочтением. Почему-то я думала, что Прауд не такой, считала его слишком умным, чтобы усложнять и без того непростые отношения между даэвами.

На самом деле, по словам брата, раньше происходящее в Академии совсем не напоминало вражду, а скорее походило на соревнования. Вне занятий, по вечерам, ученики двух направлений даже проводили вместе время, но с тех пор как кто-то стал рушить статуи на этажах, отношения сильно накалились.

Я медленно повернулась, собираясь сесть, и инстинктивно посмотрела на Люция. Серые глаза потемнели, но на губах змеилась усмешка. Див понял, что я тоже заметила.

Не успела я занять свое место, как появился еще один знакомый – Натан куда-то спешил между рядов, но, заметив меня, остановился.

– Сара! Ты тоже здесь. Уже видела списки патрулиро… – Светлый вдруг споткнулся и полетел вперед. Я поймала его, схватив за плечи.

– Хм-м, спасибо, – сконфуженно поблагодарил он, оглядываясь.

Люций же, качая головой, поднимал свой меч. Ранее тот стоял, прислоненный к сиденью, и Натан его сбил. Наверное…

Я с подозрением взглянула на Морана.

– Ладно, я пойду. Увидимся позже, Сара, – с хмурым видом закончил Страйд и тоже покинул нас, несколько раз обернувшись.

– Какой неуклюжий, – невинно заявил тем временем теневой див. – Что? Это правда вышло случайно.

Я не пыталась разобраться и вновь подошла к столу, закрывая хроники. Начинала болеть голова. Обычно в библиотеке было тихо, и едва ли за весь вечер я встречала хоть кого-нибудь. Но этот день, кажется, решил разрушить все стереотипы.

Я убрала книгу и, не прощаясь, ушла, уже за пределами читального зала столкнувшись с Фредериком. Он искал меня – пришли письма из дома, и от нечего делать он отправился в библиотеку, чтобы отдать мне конверт.

Я часто просыпалась посреди ночи, вставала, иногда выходила на улицу подышать ночным воздухом. Глашатаи всегда кружили поблизости, льнули ко мне, опускаясь на плечи, руки, облепляя пальцы. И в такие моменты крылья бабочек сияли чуть ярче – их пыльца мерцала, как сталь светлых клинков.

Айвен говорила, что я им нравлюсь. Смеялась над моей удивительной способностью привлекать насекомых. Но раз за разом мне казалось, что девушка чего-то недоговаривала.

Насекомых, а не даэвов…

Но, несмотря ни на что, я никогда не чувствовала себя одинокой.

В этот раз, рассматривая темное небо, я вновь задумалась о своих снах. Почти каждую ночь мне снились кошмары, они так глубоко засели в моей голове, что никакой сомниум с ними не справится. Они проросли во мне корнями, опутали мое сознание и ни за что не желали погибать.

– Ты снова не спишь? – Фредерик появился из ниоткуда – шел по тропинке, сжимая тонкие ручки двух дымившихся чашек, а из его рта вырывался пар.

Он поднялся на крылечко, одетый небрежно, в одну ночную рубаху и штаны, золотые волосы его лежали в беспорядке. Брат передал мне одну из чашек и ободряюще улыбнулся, спрашивая взглядом: «Не ждала меня, да?»

– Как ты их донес? – удивилась я, принимая чай. На душе стало теплее.

– Ловкость и аккуратность – это все про меня, – усмехнулся Фредерик, вставая рядом. Домик с кухонной утварью находился на другом конце лагеря, и он не поленился сходить туда в столь ранний час.

Улыбка против воли тронула мое лицо – немного, едва-едва. Но Фредерик это заметил. Мы несколько минут молчали. Пальцы крепко сжимали горячий фарфор, а бабочки, потревоженные приходом дива, летали вокруг, не спеша приближаться.

Брат посмотрел на них и покачал головой.