Сопки Маньчжурии

Пока мой мозг был затуманен и расслаблен воздействием живой воды, воспоминания о моих детях маячили лишь где-то на краю моего сознания, не причиняя мне беспокойства. А когда я пыталась сосредоточиться на них, они ускользали, растворялись, оставляя мне блаженное беспамятство… Наверняка так было предусмотрено. И вот теперь, очевидно, разум и дух мой достаточно окрепли, чтобы осознать и принять реальность… Я смотрела на изображение святого – и по привычке уста мои начинали шевелиться, вознося благодарственную молитву за сына. И я не ощущала в этот момент, как горячие слезы текут по моим щекам… Просто перед глазами пошла рябь; лик Серафима Саровского задрожал и расплылся… Я моргнула несколько раз – и вдруг увидела, что теперь карта показывает мне моего Алешеньку. Мой милый сынок! Ненаглядный малыш мой – ясные глазки, розовые щечки… Неотрывно я смотрела на карту. А Алешенька взрослел на глазах. Быстро менялись черты его лица, и за несколько минут он превратился из младенца в молодого мужчину. О Боже! Неужели это возможно?! Или меня просто так изощренно морочат? Что все это значит?!

Я застонала и резко схватила Белую Даму за запястье.

– Мой сын! – вскрикнула я. – Умоляю, скажите – жив ли он? Здоров ли? Все ли с ним хорошо?

Белая Дама не стала отбирать у меня свою руку. Наоборот, она прикрыла мою ладонь своей, и ласково поглаживая, произнесла:

– Не тревожься, Алиса. С твоим сыном все в порядке. Мы его вылечили, поэтому можно сказать, что он полностью здоров. Успокойся. И радуйся: теперь твой мальчик не умрет в расцвете лет, и тебе больше не придется постоянно беспокоиться о его здоровье. Болезнь изгнана и больше не вернется. Понимаешь, Алиса? Ты можешь забыть о гемофилии. То, о чем ты так мечтала, свершилось.

– Это… это правда? Это не сон? – пробормотала я.

– Конечно, это сон, Алиса… – Белая Дама рассмеялся, но смех ее был добрым, совсем не издевательским. – Я снюсь тебе, но это вовсе не значит, что я – плод твоего воображения. У нас тут, видишь ли, нет особой разницы между сном и явью, мечтой и реальностью… Что ж, полагаю, время твоего пребывания в живой воде подошло к концу. Когда ты выйдешь из ванны, у тебя начнется совсем другая жизнь, нежели прежде. Но прежде чем войти в нее и найти в ней свое место, потребовалось подправить твое восприятие мира, нейтрализовав через бессознательное негативный и травмирующий опыт. Что я вполне успешно и сделала. А теперь вспомни свою мать, тоже Алису Гессенскую – она была сильная женщина и без колебания несла свою ношу, действуя на благо людям. Если ты ее вспомнила и готова брать с нее пример, то, значит, ты готова вступить в свое сияющее будущее… А впрочем, сама-то как думаешь? Готова ты к новой жизни или нет?

– Я… я не знаю… – ответила я; другие слова рвались из моей груди… и я все же произнесла их: – могу ли я увидеть моего Алешеньку и моих дочерей, а также своего супруга?

– Разумеется, – кивнула Белая Дама, – ты увидишь их сразу как проснешься и пройдешь все необходимые процедуры. Ведь ты спала волшебным сном целых десять дней, и выходить из такого сна непросто. Но твои близкие уже ждут тебя, переживают и, главное, надеются, что все с тобой будет хорошо.

И я вдруг заметила, что глаза у Белой Дамы вовсе не черные, а зеленые, с золотыми искорками. Я больше не воспринимала ее как потустороннее существо. Меня охватило тепло, которое она излучала. Я доверяла ей – так, как ребенок доверяет матери… А неведомая сила уже выталкивала мое сознание на поверхность бытия, от сна к яви.

Шестьсот девятый день в мире Содома. Вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Мудрости.

Императрица Александра Фёдоровна, для «своих» Аликс, урождённая принцесса Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадтская.

Выйдя из ванны и пройдя восстановительные процедуры, русская императрица первым делом встретилась со своим дражайшим супругом, также посвежевшим и помолодевшим, а затем направилась проведать своих детей. Первым был сыночек Алешенька – он безмятежно спал на руках остроухой кормилицы. Невозможно было не заметить, что за эти десять дней щечки его округлись и порозовели, и сам он выглядел вполне довольным, потому что, помимо всего прочего, его перестали мучить газы и другие младенческие болячки. Когда Александра Федоровна, охваченная нежностью, разглядывала свое ненаглядное дитя, беспрестанно шепча благодарственные молитвы, рядом объявилась Лилия с сияющим нимбом над головой. Она принялась разъяснять, что и как было ею сделано, чтобы справиться с болезнью мальчика. Она заверила, что все у ребенка будет хорошо. Мол, когда рядом такие врачи, по-другому не может и быть.