Состояние постмодерна. Исследование истоков культурных изменений

Для эффективного осуществления этих задач государству необходимо конструировать чувство общности, альтернативное тому, которое основано на деньгах, а также определять общественные интересы как находящиеся выше классовых и бюрократических интересов и схваток, происходящих в его границах. Одним словом, государство должно легитимировать себя. Поэтому государству приходится в некоторой степени включаться в эстетизацию политики

. Этой проблеме посвящена классическая работа Маркса «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Каким образом, спрашивает Маркс, даже на пике революционного брожения сами революционеры, «вызывая к себе на помощь духов прошлого, заимствуют у них имена, боевые лозунги, костюмы, чтобы в этом освященном древностью наряде, на этом заимствованном языке разыграть новую сцену всемирной истории»? «В этих [буржуазных] революциях воскрешение мертвых служило для возвеличения новой борьбы, а не для пародирования старой, служило для того, чтобы возвеличить данную задачу в воображении, а не для того, чтобы увильнуть от ее разрешения в действительности, – для того, чтобы найти снова дух революции, а не для того, чтобы заставить снова бродить ее призрак». Обращение к мифу могло сыграть ключевую роль в революциях прошлого, но здесь Маркс стремится к отрицанию того, что позже будет утверждать Жорж Сорель. «Социальная революция XIX века не может черпать свою поэзию из прошлого, но только из будущего», утверждает Маркс. Она должна отряхнуть «все суеверия относительно прошлого», хотя еще «традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых» и превращают катарсис трагедии революции в ритуал фарса. Столь яростно набрасываясь на власть мифа и эстетизацию политики, Маркс в результате признает, что они могут задушить прогрессивные революции рабочего класса. Бонапартизм для Маркса был формой «цезаризма» (со всеми присутствующими тут классическими аллюзиями), которая смогла в лице Луи Бонапарта, надевшего мантию своего дяди, заблокировать революционные притязания и прогрессивной буржуазии, и рабочего класса. Именно так Маркс примирился с эстетизацией политики – феноменом, который позднее явился в еще более заразной форме фашизма.

Напряжение между устойчивостью (и, следовательно, стабильностью), которую навязывает государственное регулирование, и текучим движением капитала остается ключевой проблемой для социальной и политической организации капитализма. Это затруднение, к которому мы еще вернемся в части II, усложняется тем способом, каким само государство дисциплинирует внутренние силы (на которые оно полагается ради своей власти) и внешние условия. Среди последних – конкуренция в мировой экономике, обменные курсы и движения капитала, миграция или в отдельных случаях прямые политические интервенции со стороны более сильных держав. Поэтому отношения между капиталистическим развитием и государством следует рассматривать как взаимодетерминируемые, а не как причинно-следственные. В конечном счете государственная власть может быть стабильной или нестабильной ровно настолько, насколько это позволяет политическая экономия капиталистического модерна.

У последнего, впрочем, есть и много положительных аспектов. Потенциальное господство над природой, возникающее, когда капитализм «срывает покров» с тайн производства, содержит громадный потенциал по уменьшению власти тех необходимостей, которые навязаны нам природой. Создание новых желаний и потребностей может указать нам на новые возможности культуры (того типа, который в дальнейшем будут использовать авангардные художники). Даже «перемена труда, движение функций, всесторонняя подвижность рабочего», требуемые современной индустрией, содержат потенциал замещения фрагментированного рабочего «полностью развитой личностью, подходящей для многообразия трудовых задач, готовой ответить на любое изменение производства, для которой выполняемые ею различные функции есть не что иное, как такое же множество способов свободного переформатирования ее естественных и приобретенных сил» [Marx, 1967, vol. 1, р. 458; Маркс, 1960, с. 500]. Сокращение пространственных барьеров и формирование мирового рынка не только предоставляет всеобщий доступ к разнообразной продукции разных регионов и климатических поясов, но и обеспечивает нам прямой контакт со всеми народами на планете. Революции в производительных силах, технологии и науке прежде всего открывают новые перспективы для человеческого развития и самореализации.