Сотник

Все холопки, которых можно было оторвать от их обычных обязанностей и бросить на помощь Плаве, метались, как ошпаренные кошки, от кухни на посад и обратно, волоча ведра с квашеной капустой, солеными грибами, огурцами и ещё чем-то, не поддающимся опознанию. Отроки тащили копчёных осетров и мороженую рыбу, холопы долбали лед невдалеке от переправы, чтобы поймать свежей рыбки на уху.

Плава руководила всем этим действом с интонациями и величием адмирала, ведущего свою эскадру в бой против превосходящих сил противника и готового умереть, но не сдаться. При этом и лексикон у нее обнаружился вполне военно-морской, хоть и с заметным строительно-плотницким акцентом.

Нет, конечно, молодой сотник и сам был виноват: поминать в разговоре с Плавой стерлядей в малине, карасей на меду и раков, начинённых репой, явно не стоило. Забывать о политесе тоже. Повариха благожелательно покивала головой на несколько эмоциональную речь боярича и после его финального аккорда "После хоть уд серебряный с золотой насечкой для своего Нила проси, но сейчас обеспечь богато и постно!" ответствовала:

— Уд серебряный себе пристрой, боярич, покуда свой не отрастил! Где вы, витязи хреновы, шкряби вас скобелем, раньше были? Из говна, что ли, пироги рожать? Мороженое же всё! Я тебе что, рыбка золотая, про которую ты сказывал, чтоб за один пук пир собрать? И без мяса все можно — рыбы достанет, но время ж надо! От девяти непраздных девок за месяц дитя не получить! Ладно, что смогу сделаю, голодным никто не уйдет! Но я повариха, а не колдунья — коли чего на зубах завязнет, не обессудь!

В кухне девки вместе с холопками и куньевскими бабами, присланными в крепость ещё перед отбытием сотни в поход, трудились над постным тестом. Роська, сунувшийся было проследить за должным соблюдением поста, с видом невинно пострадавшего за святое дело еле спасся бегством от разъярённых женщин, заработав-таки синяки от нескольких скалок сразу.

— Не лезь! Поставили меня старшей поварихой, вот и не суйтесь теперь! — летело из кухни ему вслед.

* * *

— Ты чего натворил, сученыш?! — дед втолкнул Мишку в кабинет и еле удержался, чтобы не отвесить ещё и затрещину.

— Я?! — Мишка хоть и пролетел пару шагов от двери до стола, но на ногах устоял и с невозмутимой физиономией обернулся к Корнею.

— Нет, я! — рявкнул воевода. — Тебе кто приказывал на князей облавную охоту устраивать?! — и попер на Мишку тараном, грозя припечатать внука всем своим весом к краю стола.

"Вот разобрало его! Этак он сейчас меня тут пришибет".

— И не думал! — Мишка прыжком обогнул стол, так что между ним и напирающим воеводой оказалась тяжелая столешница, на совесть сработанная Сучком. — Он сам на дороге…

— Сам?! — возмутился Корней. — Князья на дорогах не валяются!

— Вот и я так подумал — чего ему там валяться? Помер бы ещё…

— Да и хрен бы с ним! Зачем княгиню полез отбивать? А если бы кого из княжичей или ее саму задело?

— Тогда бы валить пришлось, — Мишка оперся руками о стол и встретил яростный взгляд деда, навалившегося с другой стороны своим, холодным и подчеркнуто спокойным. — Всех.

— Что-о?! — дед аж задохнулся. — Соображаешь, ЧТО говоришь?

— Соображаю. Только я знал, что не промахнемся. Да и выбора не было после того, как князя пленил…

— Дурак! — усмехнулся дед, и Мишка понял, что не так уж Корней и пьян, как хочет казаться. — Не пленили — выручили… Тебя ж за это князь и наградил… Соотник… Гривна шею не давит?

— Давит, деда… — Ратников устало опустился на стул и оперся подбородком на руки. — Но снять ее теперь только с головой можно. Когда тебе в Туров ехать велено?

— Уже там быть надо, ядрена Матрена! Если б ты не выдрючивался… Стой! А откуда знаешь, что ВЕЛЕНО?!

— А чего тут знать-то? И так понятно. Чего ещё князь решить мог? Федор, небось, приказ привез? — Мишка кивнул сам себе. — Ну да, Федор, не дядюшка же… А ты говоришь — выдрючиваюсь. Вот если б я не выдрючивался, как бы ты князю объяснил, что нет у тебя больше Младшей стражи? — Мишка откинулся на спинку стула и смерил деда взглядом.

— Да на хрена князю твоя Младшая стража сдалась? Ему сотня нужна! — припечатал Корней кулаком по столу.

— Так она не князю, она тебе нужна, — усмехнулся Мишка. — Торговаться с князем за сотню ты нами станешь. Или сразу всю сотню на кон выложишь?

— Чего? — дед оскалился. — Торговаться? Ты хоть представляешь, что такое за сотню с князьями торговаться?! Ты с Никешей устроил торг, дурак жопоголовый! Думал купца обжулить? Вот он тебя за триста гривен и развел!

— Развел, говоришь? — прищурился Мишка. — Не, деда, это он сам так думает. Пока. А на самом деле я ему за эти триста гривен золотое ярмо продал. Оно, конечно, золотое, но ярмо. Если ты ему это до сих пор не объяснил, то пора дать понять дядюшке, что Нинея с ее волхвованием ещё не самое страшное, что в погорынских лесах водится, и на этот раз одними обмоченными портами он не отделается. Да и не в нем дело — ты мне сам выбора не оставил.

— Что?! Это когда же я?.. — вот сейчас Корней удивился всерьез.