Сотник

"И как прикажете это понимать? Вариации на старую тему "Вырасту и на нём женюсь" или что-то более серьёзное?"

— Скажи боярыне Гредиславе: занят был сотник, потому никак не мог к ней раньше прибыть. Но завтра с утра приеду, — спокойно проговорил Мишка, внимательно рассматривая новую Красаву. — Все у тебя?

— Все! — девчонка продолжала стоять, ожидая продолжения разговора и наверняка надеясь услышать если не извинения, то объяснения, но чего-чего, а оправдывать ее ожидания Мишка не собирался.

— Тогда иди. Сани тебе запрячь? По лесу-то зимой не боишься ходить?

— Обойдусь! — Красава вылетела, как укушенная, и не хлопнула дверью только потому, что силенок не хватило — двери в тереме стараниями Сучка стояли тяжелые.

На следующий день Мишка готовился к визиту к волхве со всем старанием: оделся во все праздничное, меч в ножнах, сапоги аж сияли. И про подарки не забыл, ещё в походе озаботился, не только о матери и сестрах подумал, но и о Нинее: попалась ему в добыче соболья накидка — самое то поднести боярыне древнего рода от ее воеводы, вернувшегося из похода. Мать подарок одобрила.

Он и впрямь совершенно неприлично затянул с поездкой к Нинее — бабку следовало навестить сразу же после возвращения, но откладывал разговор с волхвой Мишка сознательно. В основном потому, что не хотел являться к ней, не разобравшись с дедом. В том, что боярыня Гредислава уже в курсе всего происходящего, он не сомневался (с неё сталось бы и готовое решение проблемы иметь, а то и не одно), но просить у нее помощи в посредничестве или принимать, если сама предложит, не собирался. Но отказаться от прямого приглашения не мог — в конце концов, он оставался ее воеводой.

Вышел из терема, вскочил на оседланного и подведенного Антоном к самому крыльцу Зверя и… От ворот до него донесся какой-то гомон — судя по интонациям, переходящий в панику, — и голос Тита, отдающего команды. Мишка пришпорил коня и тут же был вынужден осадить его.

— Господин сотник!

Посыльный кинулся ему навстречу, чуть ли не под копыта Зверю, начал докладывать ещё на ходу и, резко затормозив, выпалил:

— Свадьба! Господин воевода с Нинеей…

— Что-о?! — Мишка чуть не свалился с коня, а стоящий возле крыльца Антоха, намеревавшийся как раз в этот момент шагнуть в сторону, громко икнул и застыл с поднятой ногой.

— Господин воевода прибыл! С гостями! Сани как для свадьбы украшены. Боярыня Гредислава с ними. В своем возке… — до посыльного дошло, что брякнул что-то не то, и он попытался прояснить ситуацию. — Наставник Тит велел всех впустить и за тобой послал…

Антон снова икнул, споткнулся, но на ногах удержался, а Мишка перевел дух. Он ещё ничего не понимал, но дымка маразма на общей картине слегка рассеялась.

— Дударика, быстро! Общее построение! — скомандовал он, пришпорил Зверя и рванул к воротам в надежде прояснить там остальное. В то, что Корней задумал штурмовать крепость силами свадебного выезда, не верилось, а почетный караул, встречающий дорогих гостей, в любом случае изобразить не помешает.

По направлению к крепости по недавно вставшему пивенскому льду и впрямь двигался свадебный кортеж: лошади, разряженные в цветастые попоны, с лентами в гривах, волокли украшенные лентами же сани.

"Только куклы на капоте не хватает. Хотя дедовы сани за свадебный "Линкольн" не прокатят, максимум за "мерина". Или не будем оскорблять деда и согласимся на "бумера"?

…Маразм — болезнь заразная, хорош дурью маяться".

Лишь один возок, в котором восседала празднично приодетая Нинея, остался без "художественного оформления". Боярыня Гредислава оказалась единственной женщиной из гостей — в остальных санях наблюдались исключительно мужики. Причем, насколько Мишка мог судить с высоты седла, мужики отчаянно пьяные, включая правящего головными санями деда, довольного, как мальчишка, получивший к празднику кулёк пряников, помолодевшего лет на десять, в лихо заломленной на затылок шапке и распахнутом тулупе.

Остальные лица тоже все оказались знакомы: Лавр, Никифор, боярин Федор, Филимон, несколько дней назад уехавший в Ратное, Глеб, Осьма, десятники, включая Егора, и Бурей с пьяным до полной потери чувствительности Сучком, свесившимся из саней и пытавшимся на ходу то ли произнести речь, то ли распевать что-то невнятное. Роль вишенки на свадебном торте исполнял новый священник — отец Меркурий, тоже, мягко говоря, не совсем трезвый.

Во всей этой ораве Мишка не увидел только Алексея и Аристарха. Староста, скорее всего, ещё недостаточно выздоровел, чтобы наносить визиты, а вот старшего наставника, похоже, дома оставили принципиально.