Сотрудник ЧК

- По порядку докладывай, как было! - сказали за дверью. По густому, с энергичной хрипотцой голосу Лешка узнал Попова - одного из членов Совета пяти, большевика.

- Было, стало быть, так… Пошли они на разъезд, как приказано… Днем наши ходили туда на разведку, все кругом обшарили, немцев не было…

- Немцам разъезд ни к чему, - пробасил кто-то.

- Пришли… Все кругом тихо, никого не видно. Только стали оборону копать, а тут их пулеметами со всех сторон и зачали косить - засада!…

- Костюков живой?

- Какое там! Двое только и ушли, в больницу Тропиных отправили. Один так совсем кончается. Люди говорят - предали их…

У Лешки перехватило дыхание. Он растерянно оглянулся, точно желая убедиться, что он ослышался, что этого не может быть… Пантюшка, бледный, смотрел на него круглыми потемневшими глазами.

- Слыхал?

- Слыхал… Я ведь, Леш, с ними хотел идти…

Лешка, не отвечая, провел ладонью по щеке… Убили Костюкова… Как же это? Лешка вспомнил его кряжистую, плотную фигуру, крупное, морщинистое лицо с рыжими запорожскими усами. Такого, казалось, даже повалить невозможно, не то, что убить… А Пахря?! Неужели и он… Шумный, крикливый, Никогда не унывающий Пахря, с лукавыми, прозрачными, словно капли голубой воды, глазами…

Постепенно, точно издалека, до Лешки стал доходить решительный голос Попова:

- Предательство это или что иное - разобраться надо. Не в том сейчас гвоздь. Если немцы на разъезде, обстановка складывается совсем по-новому. Смотрите…

Через открытую дверь было видно, как в мутной от табачного дыма комнате несколько человек склонились над картой.

- Разъезд вот где… - говорил Попов. - Отсюда прямой удар по нашему правому флангу, почему мы и хотели укрепить его. Понимаете теперь, что грозит? Если немцы здесь нажмут, к вечеру ждите их в Херсоне.

Писаря около окна тревожно переглянулись. Машинистка, согнувшись над столом, разбирала чьи-то торопливые каракули. За дверью несколько секунд молчали, потом кто-то неуверенно проговорил:

- Людей сюда надо бы…

- Где ты их возьмешь, людей? - возразили ему.

- Перебросить придется…

- Откуда?…

Некоторое время ничего нельзя было разобрать: все говорили одновременно. Когда наступила тишина, послышался негромкий голос Силина:

- Чего кричать-то! Попов правильно судит. Фланг нельзя оставлять открытым - это факт. Откуда взять людей? А вот откуда…

Силин предложил перебросить к разъезду отряд черноморских матросов. Это, конечно, сильно ослабит центр, где они теперь находились, но немцы, по-видимому, отказались от надежды пробиться в центре: вот уже второй день они усиливают нажим на флангах, а на участке черноморцев - затишье.

- Набили себе шишек, больше в центре не полезут, - спокойно, точно рассуждая о домашних делах, говорил Силин. - Оставим здесь заслон с пулеметами и хватит пока. Пусть матросы выбьют немца на фланге, а там их и на прежнее место можно вернуть…

Предложение обсуждалось долго, шумно и наконец было принято.

Из комнаты Совета вышли Силин, Попов, еще один из штабных - громоздкий, мрачного вида фронтовик Киренко и ординарец, сообщивший о гибели костюковцев. Подвижной, черноволосый, в штатском поношенном пиджачке, Попов подошел к машинистке:

- Пишите.

Она невозмутимо, как автомат, заправила в машинку два листа бумаги, проложенные копиркой, выжидательно положила пальцы на клавиши.

- Командиру революционного отряда севастопольских матросов товарищу Мокроусову, - начал диктовать Попов.

Силин, заметив Лешку, подошел к нему.

- Ты что здесь? - И, не дожидаясь ответа, сказал: - Будет до тебя дело, Алексей. Пойдешь со мной в больницу Тропиных, по дороге расскажу. Слышал, Костюков-то с отрядом в засаду попал?

Лешка кивнул. Силин помолчал, глядя в пол. На его щеках лежали тени.

- Так-то вот… Поди к Ващенке, скажи, что я тебя беру. А это кто такой? - Казалось, Силин только сейчас заметил Пантюшку.

- Дымов, Пантелей. В караульную команду просится, - ответил Лешка. - Его отец на табачной фабрике дружину организовал.

- Тимофей Дымов?

- Ну да.

Силин внимательно оглядел Пантюшку.

- Ладно, пусть идет с нами, - сказал он, - может, сгодится.

Пантюшка вытер залоснившийся лоб. Конечно, сгодится! Уж кто-кто, а он-то!…

СВЕТСКИЕ ЗНАКОМСТВА

И вот они идут втроем вдоль пустынной Ганнибалловской улицы: рослый, широкий в плечах фронтовик и два паренька - долговязый белочубый Лешка в гимназической шинели с револьвером на поясе и коренастый, крепкий Пантюшка, повесивший драгунку на плечо стволом вниз, что считалось особым шиком.

Весна наконец наладилась. Город был залит предвечерним солнцем. Поутихший ветер нес ароматы смолы, набухающих почек, выдувал из дворов запахи сырой земли и преющих листьев. Веселые воробьи ворошили пыль на мостовой. И только безлюдье да отрывистая дрожь недалекой канонады напоминали о грозной военной судьбе осажденного Херсона.

Силин повел себя странно. Молча пройдя не сколько кварталов, он вдруг кинул взгляд по сторонам и свернул в один из дворов. Здесь было пусто. В углу двора под голыми деревьями стояли вкопанные в землю круглый стол и вокруг него - низкие скамейки. Силин указал на них ребятам:

- Седайте.