Сотворение мифа

Несколько последующих десятилетий корпус варангов пополняется за счёт славян-вендов. Немецкий натиск на Славянское Поморье способствует тому, что ободриты и вагры толпами отправляются искать счастье на службе у императора ромеев. Именно в это время варанги получают известность за пределами Ромейской империи. В 1030 году среднеазиатский учёный аль-Бируни пишет «Канон Масуда об астрономии и звёздах», где впервые в средневековой литературе упоминаются народ «варанков» и «море Варанк» («Варяжское море»): «Море Варанк отделяется от Окружающего моря на севере[158] и простирается в южном направлении… Варанки — это народ на его берегу». Имеется в виду именно южный берег Балтики, так как система ориентации в географических сочинениях Средневековья всегда строится «от ближнего — к дальнему»: сначала должен быть упомянут «этот» (ближний) берег, потом — «тот» (дальний).

На рубеже X–XI веков в рядах варангов появляются первые скандинавы.

Исландская «Сага о людях из Лаксдаля» рассказывает о Болли Боллисоне, который однажды «отправился в дальние страны и не прерывал своего путешествия, пока не прибыл в Миклагард [Константинополь]». Этот персонаж саги — реальное историческое лицо. Наиболее вероятная дата его прибытия в ромейскую столицу — весна 1027 года. «Недолго пробыл он там, — говорится далее в саге, — как вступил в дружину вэрингов. Мы никогда не слышали раньше, чтобы какой-нибудь норвежец или исландец до Болли, сына Болли, стал дружинником короля Миклагарда. Он провёл в Миклагарде очень много лет и выказывал себя во всех испытаниях как самый отважный воин и всегда был первым среди других. Вэринги очень ценили Болли, пока он был в Миклагарде».

Таким образом, в исландских преданиях Болли числился первым норманном, принятым в корпус варангов. Этим сведениями противоречит «Сага о Вига-Стире», которая повествует о Гесте и Торстейне — норвежских викингах, попавших в Константинополь и вступивших в дружину вэрингов. Историки датируют эти события примерно 1011 годом. «Сага о Ньяле», в свою очередь, рассказывает о некоем Кольскегге, который «крестился в Дании, но там ему пришлось не по душе, и он отправился на восток, в Гардарики, и пробыл там зиму. Оттуда он поехал в Миклагард и вступил там в варяжскую дружину. Последнее, что о нём слышали, было, что он там женился, был предводителем варяжской дружины и оставался там до самой смерти». По косвенным признакам поездку Кольскегга в Константинополь можно приурочить к 990-м годам — и это самое раннее известие о пребывании скандинавов в корпусе варангов. Однако «Сага о Ньяле» написана позднее других «саг об исландцах» и невозможно сказать, насколько её сведения в данном случае соответствуют действительности.

Массовый наплыв норманнов в Константинополь связан с именем Харальда Хардрада (Сурового). Будущий норвежский король и зять Ярослава Мудрого[159] привёл с собой в 1034 году «пятьсот отважных воинов», с которыми и влился в дружину варангов, как свидетельствует византийский писатель Кекавмен (около 1020 — после 1081). В дальнейшем Харальд не поладил с варангами. Виса исландского скальда XI века Вальгарда повествует о кровавой схватке Харальда с вэрингами:

…Ты так повернул дело,

Что меньше стало вэрингов.

Несколько десятилетий словечко «варанг» в Константинополе остаётся достоянием местного «арго». Но во второй половине XI века чиновники императорской канцелярии начинают употреблять его в хрисовулах — официальных указах от имени василевсов, которые освобождали дома, поместья, монастыри от постоя наёмных отрядов: так, хрисовул 1060 года перечисляет «варангов, рос, саракинов, франков»; хрисовул 1075 года — «рос, варангов, кульпингов[160], франков, булгар или саракинов» и т. д.

К этому времени имя варангов переносится на жителей Британских островов — англо-саксов и «секироносных бриттов». Первых к эмиграции побуждало норманнское завоевание Англии, обернувшееся страшными бедствиями для местного населения, вторых — ещё и религиозные гонения (в 1085 году папа Григорий VII упразднил самостоятельность бритто-ирландской церкви, имевшей ряд общих черт с православием: допущение брака для священников, причащение мирян под двумя видами (вина и хлеба), отрицание чистилища и т. д.). Византийские авторы XII столетия, которые введут термин «варанг» в «высокую» литературу, уже совершенно позабудут о славянской принадлежности первых варангов.