Совершенно не обязательные смерти

– Возвращаемся в замок. Нужно кое-что взять.

Я не спрашиваю разрешения. Оно мне больше не требуется. Мама что-то говорит в ответ, но я уже не слышу, потому что бегу к жилищу Маму. Подмороженная тропинка хрустит под ногами.

Я знаю, что мне придется за это заплатить. Не успев войти в дом, я уже вижу нужные банки, жидкости, порошки, листья. Это всего лишь предчувствие, и оно может меня обмануть. Я толкаю дверь, и порез, оставленный на ладони острым камнем, расходится, отдавая немного крови. Дверь принимает ее – и пускает меня внутрь.

– Принеси соль, которую ты забрала из комнаты Кэтлин. Желтую пачку! – кричу я маме.

Она открывает рот, смотрит на меня и закрывает.

– Делай, что я говорю, если хочешь вернуть Кэтлин.

Я веду себя как настоящая ведьма. Словно другая сторона моей личности встала у руля. Та, что старше и знает, что делать. Бросаю на маму сердитый взгляд, и она молча подчиняется. Я не позволю ему забрать Кэтлин. Она моя сестра. Она моя. Мы выросли в одной утробе, а это что-нибудь да значит.

Мама поднимается по лестнице в замок. Я стараюсь отрешиться от звука ее шагов и сосредоточиться на деле. Открываю банку с прозрачной жидкостью, насыпаю немного зеленого порошка. Кажется, это перемолотый шалфей. Я не уверена. Одну руку все время держу в кармане и глажу, глажу иссиня-черный шарик. Если бы Маму была здесь… Если бы она согласилась помочь…

На лестнице снова слышатся шаги. Мама стучит в дверь. Я открываю. Она раскраснелась, дыхание сбилось. Молча протягивает мне соль. Мама как будто не здесь.

Я высыпаю соль в банку и принимаюсь помешивать.

Мамино лицо становится пепельно-серым.

– Я не хочу волноваться за вас обеих, – говорит она, но я смотрю на нее так, что продолжать мама не решается.

А я тем временем залезаю в банку правой рукой и рисую маску вокруг глаз. Потом достаю сухой лист из кармана сумки, кладу его на стол и приступаю к делу.

Зачерпнув ладонью смесь из банки, втираю ее в глаза. Жутко щиплет, жжет и колет, но все мое нутро твердит, что я поступаю правильно. Мама в ужасе ахает. Она дышит, как затравленный кролик.

– Мэдлин! – зовет она. – Мэдлин! – А потом принимается повторять имя моего отца, как молитву: – Том. Том. Том. Мой Том. Мой Том. Ты же обещал… Это случилось. О нет, нет, нет…

– Мама! – рявкаю я. – Сейчас не время!

Она ловит мою руку и сжимает, словно в тисках. Я надеюсь, что силы, текущей через меня, хватит и на мамину долю.

– Тише, – прошу я.

Меня словно тянет куда-то. Смотрю на сухой лист, распластанный по столу. Я ослепла, но что-то появляется в поле моего зрения. Мои кровеносные сосуды переплетаются с прожилками листа, образуя маленькую карту. Я моргаю. Это выжжено на мне. Хватаю лист. В животе нарастает какое-то чувство – болезненное, но вместе с тем будоражащее.

Я смогу.

Мамин голос доносится как сквозь толщу воды:

– Мэд? Милая? С тобой все хорошо? Скажи что-нибудь.

– Идем. Я знаю, где Кэтлин.

Фиалка болотная

(полоскать горло настойкой при ангине)

– Быстрее, – тороплю я маму. В моем голосе прорезалась непривычная властность, словно я наконец поверила в свои силы. Как в тот раз, когда разговаривала с Лоном на задворках школы. Каждое мое движение наполнено лихорадочной сосредоточенностью. Теперь я знаю, что смогу найти сестру.

Мы возвращаемся в замок и поднимаемся в кабинет Брайана. Я держу листок перед собой и яростно моргаю, чтобы удержать слезы в глазах и не дать им пролиться. Он словно заледенел и тянет из меня тепло. Прожилки на листе указывают путь, и я читаю их, как линии на карте. Вверх по лестнице, повернуть ручку двери. Мы внутри.

Здесь ничего не изменилось. Кожаное офисное кресло, ноутбук Брайана на столе. На стенах – картины с видами Баллифрана, когда здесь еще повсюду рос лес. До сих пор я не замечала, что это те самые леса, которые раскинулись вокруг замка. Зеленый абажур похожей на канделябр настольной лампы. Полки с книгами, папки с документами. Отсюда берет свое начало тропа, которая приведет нас туда, где мне уже доводилось бывать. Я вижу, как она змеится на листе, зовет меня. Начинаю стучать по стенам, нажимать на доски. Ведь один раз сработало – должно сработать и сейчас.

Должно сработать.

Мама стоит в углу, по ее щекам бегут ручейки слез. Губы непрестанно движутся, но она не произносит ни звука. Наверное, думает, что я сошла с ума. Что она потеряла обеих дочерей. Но у меня нет времени ее успокаивать. Маме нужно взять себя в руки. Чтобы найти Кэтлин, мы должны искать, искать и продолжать искать.

– Ищи своего ребенка, – говорю я ей.

Высушенная голова на темной притолоке слепо таращится в стену. Когда-то она принадлежала живой девочке, но та попала в беду. Проследив за мертвым взглядом, я замечаю лишний латунный клапан выключателя. Поднимаю его и обнаруживаю в стене тонкую цепочку, вроде тех, что крепились к унитазам в старых туалетах.