Совершенно не обязательные смерти

Кэтлин смотрит на меня. Я смотрю на нее. Мы не моргаем. Я задаюсь вопросом, возможно ли, что в обмен на душу я обрела гипнотическую магию змеиного взгляда, и тут же чувствую нестерпимое желание моргнуть. Кэтлин танцует победный танец.

Я отправляю Уне эсэмэску, и она тут же отвечает. Я улыбаюсь, и Кэтлин умиленно вздыхает, а я сообщаю, куда она может пойти со своими покровительственными вздохами. Но довольная ухмылка на моем лице портит все впечатление.

Набросив пальто, я иду через лес. В зарослях ежевики запутался птичий пух. Подлесок полон зелени и света. Природа просыпается. Как чудесно. Я бреду среди деревьев и на полпути к горам встречаю Уну. Мы вместе шагаем к замку и болтаем обо все и ни о чем. Уна рассказывает мне о школе и о своем отце. Я – о головных болях и магии, о том, как изменилась моя жизнь и вскоре изменится снова.

Она рядом, слушает меня, и я благодарна ей за это.

Мне очень хочется спросить, как дела с Клодин, но я прикусываю язык. Боюсь, сейчас у меня не хватит сил, чтобы быть такой подругой. Пока мне лучше держаться на расстоянии. Темы для разговора заканчиваются, и мы гуляем молча. Пока мы не встретились, я все думала, останутся ли мои чувства к Уне прежними после того, как я лишилась души. Что ж, мне не стоило беспокоиться. Я по-прежнему замечаю, как ее ресницы отбрасывают длинную тень на лицо. Вспоминаю мягкость ее кожи. Ощущаю ее запах.

– Мэдлин.

Пальцы Уны щекочут мое запястье. Случайно или нарочно – не знаю. Но желудок сжимается, а сердце пропускает удар.

– Думаю, нам стоит ограничиться дружбой, – говорю я.

Она смотрит на меня, и я не отвожу взгляд:

– Уна, ты мне очень нравишься. Как же иначе? Ты потрясающая. Но ты не испытываешь ко мне романтических чувств. И это нормально. – Я отворачиваюсь и смотрю на деревья впереди. Мой голос дрожит. – Но если мы… Все в конце концов запутается, и мне будет больно. Из-за этой боли я потеряю тебя. А мне сейчас нужно быть очень осторожной, потому что… Внутри меня мало что осталось, мне нечего отдавать.

– О Мэдлин. – Она произносит мое имя с такой нежностью, что у меня перехватывает дыхание.

Сейчас Уне достаточно прикоснуться ко мне, чтобы мое сопротивление растаяло как дым и я полностью растворилась в ней. Но Уна прячет руки в карманах, и мы продолжаем шагать к замку – мимо колодца и садика с лекарственными растениями. Я рассказываю о том, что произошло, не вдаваясь в подробности. Лон убил Кэтлин, я заключила сделку. Сложно делиться этим с кем-то, кто не принадлежит к нашей семье. Но Уна все понимает… или по меньшей мере понимает, каково это – бояться потерять любимого человека. У нее семья тоже со странностями, если сравнивать с нормальными людьми. Я рассказываю о том, что значит лишиться души. О том, как это больно, действительно больно, хотя сейчас я не замечаю боли, как не замечаю ее отсутствия. Я слышала, что людям с ампутированными конечностями иногда кажется, что у них все на месте. Может, и у меня теперь фантомная душа.

Не знаю, что со мной станет через семь лет. И что станет с Уной. Я могла бы продолжать надеяться. Если бы хотела.

Но не буду.

Мандрагора

(обезболивающее, от одержимости, безумия и для любви)

Я сплю у Маму в кладовке – похоже, теперь это моя комната. Хотя я до сих пор чувствую себя наполовину гостьей, наполовину наемной рабочей, я все-таки стараюсь с оптимизмом смотреть в будущее – не зря же мне выпала карта с рукой и палкой. Понятно, что все эти гадания – чепуха на постном масле, но сейчас я цепляюсь за любую надежду. Обстановка тут довольно унылая – Маму явно не слишком заботит украшение интерьера. Я повесила на стены фотографии семьи и друзей. Расставила учебники на полке, которая висит над кроватью. Мама нашла для меня маленькую складную парту, чтобы я могла учиться в свободное от работы время. По ночам тут даже неплохо. Во-первых, не так жарко, как в моей бывшей комнате. Теперь я сплю, завернувшись в одеяло. Во-вторых, мои сны стали спокойнее. За окном больше не видно луны и гор – только сад. Я нахожу это умиротворяющим.

Раздается тихий стук в дверь.

– Что? – недовольно бурчу я.

Иногда Маму будит меня среди ночи, чтобы собрать мох или перья. Или вместе с ней навестить пациента. Чаще всего я жду в машине, ведь я пока только учусь. К настоящей работе я еще не готова. И это возмущает меня ничуть не меньше, чем недостаток свободы.

Дверь тихонько скрипит, открываясь, и в комнату заглядывает Кэтлин.

– Ты как сюда попала? – удивленно спрашиваю я.

– Там было открыто, – шепчет она и машет мне, чтобы я шла за ней. Я чувствую себя героиней черно-белого фильма про побег. – Ты должна пойти со мной.

– Зачем? – в полный голос спрашиваю я, потому что Кэтлин вряд ли удалось пробраться сюда незамеченной: от Маму ничего не укроется.

– Тише! – шикает на меня Кэтлин. – Обувайся. Это Лоран. В смысле, Лон.

Сердце подскакивает и застревает где-то в горле. Оно бьется так отчаянно, что у меня не получается затолкать его на место. Я смотрю на Кэтлин.

– Мне страшно, – говорит она.