Совершенно несекретно

— Но вы все равно должны были доложить мне о происходящем и до, и после совещания. Пожалуйста, подготовьте материалы и ознакомьте меня с тем, о чем там у вас шла речь.

— Хорошо. — Я крепко держал себя в руках.

Вторая претензия:

— Вы звонили в юридический отдел по поводу «Известий» — ну, так что вам там неясно? Вы со мной поговорите, вы здесь посоветуйтесь, прежде чем такие дела делать.

Я возразил, что как депутат имею право на любой запрос обо всем, вызывающем у меня интерес.

— Имеете право, имеете. Но почему бы сначала ко мне не заглянуть? — гнул свое Хасбулатов..

Спокойно отвергаю такое «пожелание» председателя, пояснив, что не считаю нужным с кем-либо советоваться по вопросу, о существовании которого узнал не из служебной записки, а из печати.

— Вы же меня не уведомили о том, что предпринимаете какие-то шаги против «Известий». Я увидел сообщение в газетах и, конечно, встревожился не на шутку, потому что это прямое нарушение закона с нашей стороны.

— Ну какое же это нарушение закона? Мы с вами просто-напросто должны выполнить постановление Верховного Совета.

— Да, но не такими методами.

— Ну смотрите, Сергей Александрович, смотрите. А вообще-то я вас прошу впредь советоваться со мной. А еще лучше, если бы мы с вами как-нибудь запросто, накоротке поговорили.

Я, пожав плечами, ответил, что готов к разговору.

Но откуда возникла вторая претензия? Я действительно звонил Ф.Х.Табиеву, председателю Фонда госимущества, перед совещанием:

— Фихрат Хаджимурзаевич, вышло ваше распоряжение о передаче газеты «Известия» полностью под начало Верховного Совета и его председателя. Есть ли у этого распоряжения юридическая основа?

Табиев пустился в долгие объяснения того, что газета, дескать, наша собственность. Я заметил ему, что если это и впрямь «наша собственность», то она тогда должна числиться в описи той ликвидационной комиссии, которая принимала собственность Верховного Совета СССР в собственность Верховного Совета России. Должна, но не числится.

Он опять ударился в пространные объяснения, но тут я извинился и пообещал перезвонить ему позже. А сам утром справился в юридическом отделе у Роберта Макаровича Цивилева, какие основания имелись у

Фонда имущества Верховного Совета принимать такое решение. Он подтвердил мои предположения:

— Да никаких у фонда оснований для этого не было, и юридически он, конечно, не прав.

А ведь действительно, по закону Госкомимущество является единственным распорядителем федеральной собственности.

Все так, но тем не менее Хасбулатову каждый мой шаг становился каким-то образом тотчас же известен. Было совершенно очевидно, что и бумаги мои в общем отделе ксерокопируют тайком от меня и кладут на председательский стол.

А потом мне стало совсем грустно: то ли прослушивать начали, то ли какая-то система сыска заработала. Противно все это, — а еще взялись построить правовое, демократическое государство! Даже сегодня комментировать ту ситуацию нет желания, да и необходимости — тоже. И без того все ясно.

Вечером — хасбулатовский звонок мне домой:

— Сергей Александрович, завтра улетаю, вы, наверное, знаете об этом?

— Да, знаю, Руслан Имранович.

— Вы остаетесь на хозяйстве за меня, но прошу вас никаких серьезных решений самостоятельно не принимать. И не устраивать совещаний наподобие того, которое вы только что провели по алмазам. Надо друг с другом обо всем предварительно советоваться. Пожалуйста, звоните мне в любое время, докладывайте, как идут дела, и советуйтесь перед тем, как сделать какой-нибудь шаг. Все будет у нас хорошо, я ведь от вас не отмахиваюсь, когда вы ко мне обращаетесь. Поэтому звоните, Сергей Александрович, звоните.

Конечно, я заметил, что сотрудники аппарата, за редким исключением, перестали ко мне заходить, перестали обращаться с вопросами — вероятно, боялись контактов со мной. Вот он, бывший советский аппарат, которому я еще недавно пытался привить новые подходы к жизни и работе, аппарат, который, казалось мне поначалу, ощутил вкус к творческому труду. А сейчас он опять в страхе затаился. И опять его толкают на ложь и предательство, опять пытаются превратить в лакея. Когда же мы будем иметь свою законопослушную и законом защищенную государственную службу?

Я никогда не считал нужным кардинально менять аппарат, работал с теми, кто есть, и считал это нормальным. Я с осуждением смотрел на тех руководителей, которые старались перешерстить кадры, внедряя в них своих людей. Последнее с точки зрения того государства, которое мы строим, — ужасно.

Позвонил Бурбулис из Стамбула, поинтересовался, как дела. Я ответил, что в Абхазию улетела делегация, она уже встречалась с Эдуардом Шеварднадзе, и я ждал результатов этой встречи.

Потом заглянул Олег Румянцев с любопытным десятиминутным разговором:

— Сергей Александрович, мне Амбарцумов сказал, что у тебя не ладится с Хасбулатовым. Но я должен сказать — война с ним сейчас не пройдет, Хасбулатова не переизберут.

— Мы такую задачу перед собой и не ставим.