Советская эпоха в мемуарах, дневниках, снах. Опыт чтения

Вторая тетрадь завершается сообщением о смерти Леонида Ильича Брежнева (которого она мечтала видеть бессмертным) 10 ноября 1982 года, переданным по телевидению, что вызывает у нее острый страх и ужасные предчувствия:

как у меня заболело серце охватил меня страх. забилося серце невольно полилися слезы, что типерь будит, пуганая Ворона каждого Куста боится, мне кажится будит страшное (185).

Но вскоре Киселева понимает, что жизнь продолжается. Когда в третьей тетради она описывает нового руководителя, Михаила Сергеевича Горбачева, то вновь проявляет тенденцию приписывать главе советского государства – с которым благодаря телевизору она делит пространство своей комнаты – ответственность за свою семью, и все это – в рамках постоянного страха новой войны, которая отправит мужчин (сыновей и внуков) на фронт:

Я когда умер Брежнев, плакала и говорила что мы будим делать без такого Руководителя как Брежнев. А оно еще лучшие есть люди <…> какой умница М. С. Горбачев дай ему бог здоровя всигда молюся Николай угоднику святому и прошу прощения у него и здоровя хотя у Церкву и не хожу. у меня 5 мущин два сына и три Внука недайбог Войны сколько слез, непереживу я больше чем уверена, пойдут назащиту родины все пять, и старие и малые, желательноб что-бы не было Войны (218).

Высказывает она и упрек прежнему вождю, Сталину, за доверчивость и благосклонность («Сталин был доверчив и милостив»), в силу которых он не верил, что Гитлер может напасть на нашу страну вплоть до рокового дня 22 июня 1941 года (136). Вновь и вновь нынешний руководитель страны выступает в роли спасителя семьи и народа перед лицом угрозы новой тотальной войны.

Тон политического апокалипсиса доминирует в ее записи, когда Киселева смотрит по телевизору визит Горбачева в США 8 декабря 1987 года. (Эта запись занимает важное место в третьей тетради.) Самый вид президента Рейгана (по выражению его лица она решает, что он считает себя и своих людей бессмертными) вызывает у нее мысль о будущей войне:

…немогу смотреть на него рожу он думает что он останитца вернея его люди жывы, нет, если пойдет на нас Войной, всярамно погибнут все, увесь земной шар. Говорят что у нас в СССР, 45 атомных станций будим дратца до последнего мы тожет умеем воювать мы уже ученые Хотя он думает что у него в стране есть подземные города а я так слухала долго оны <не> прожывут, вопервых земля не будет родить 10 лет, чем люди будит питатся жить будут просить смерти которие останутся жить больше ничиво а жизни небудит какие руководитель С. Ш. А. глупие подумалиб свей умной головой, зачем Войны но наш руководитель Горбачев борится совсей силы что-бы небыло Войнов… (230).

В этой картине библейские апокалиптические образы («вопервых земля не будет родить 10 лет <…> люди <…> будит просить смерти которие останутся жить») соединяются с политическими прогнозами, известными и из телевизора, и по слухам («Говорят что у нас в СССР, 45 атомных станций <…> а я так слухала долго оны <не> прожывут»). Традиционная крестьянская культура, продолжающая действовать в быту, сливается здесь с советской политической культурой, поступающей по медийным каналам.

Эта дневниковая запись – отчет о борьбе представителя добра, советского руководителя Горбачева, с представителем зла, президентом США Рейганом, – включает в себя пересказ речи Рейгана, услышанной по телевизору: