Советская гениза. Новые архивные разыскания по истории евреев в СССР. Том 1

Для «Пучины» Гликман не только редактировал работы других переводчиков, но и сам перевел одно из наиболее крупных произведений – «Кровавую шутку». В предисловии к роману он указывал:

Переводя «Кровавую шутку», мы сочли необходимым сделать в оригинале сокращения. Шолом-Алейхем писал свой роман отрывочно, по главам печатая его в газете. Это сказалось на книге длиннотами, эпизодическими вставками, значительно затягивающими развитие романа и не имеющими существенного значения ни для фабулы, ни для цельности общей картины. Мы полагали, что, опустив эти части романа, мы не только не нарушим ничем его художественной цельности, но наоборот, дадим читателю более конденсированный материал. Сокращая, мы относились с большой бережностью к слову большого художника-романиста и, думаем, ничем не погрешили против его памяти…[1169]

Надо полагать, опытный литератор Гликман искренне стремился сделать затянутый роман динамичнее, но, похоже, ему еще и приходилось подгонять текст к приемлемому для «Пучины» объему. В результате перевод оказался вдвое короче оригинала, а потому неминуемо ущербен: многие эпизоды буквально излагались скороговоркой. Однако утверждения об идеологически мотивированном характере внесенных Гликманом сокращений лишены каких-либо оснований. Во всяком случае, в его переводе сохранены многочисленные фрагменты с описанием еврейских обычаев, праздничных церемоний, традиционного быта и даже дискуссий о сионизме.

Необходимо также учесть, что «Кровавая шутка» была выпущена «Пучиной» во время развернувшейся в СССР кампании по борьбе с антисемитизмом. Роман полностью соответствовал задачам государственной пропаганды конца 1920-х, направленной против этой «гнусной старорежимной антисоветской отрыжки в отсталых слоях», как квалифицировался антисемитизм в передовой статье «Правды»[1170]. Политическую актуальность произведения подчеркивал в своем предисловии и переводчик:

…торжество антисемитизма, позорнейшего и ядовитейшего цветка европейской цивилизации, особенно расцветшего в дореволюционной России, прекрасно обрисовано в «Кровавой шутке» и дает книге ценность более чем историческую…

Заметим, что Шолом-Алейхем писал свою «Кровавую шутку» в годы жесточайшей реакции, в разгар черносотенной агитации по делу Ющинского. В те дни книга имела большое обличительное значение. Но ее прочтут с интересом и теперь…[1171]

Видимо, роман и в самом деле вызвал читательский интерес. В дополнение к первому изданию (9850 экз.) спустя год вышло второе (4500 экз.). А вскоре «Пучина», как и прочие частные издательства, прекратила свое существование. Перевод Гликмана больше уже не перепечатывался – вплоть до эпохи перестройки. Остались невостребованными и работы его коллег по шолом-алейхемовскому проекту «Пучины», в том числе и ранние, незрелые переводческие опыты Якова Слонима и Михаила Шамбадала, ставших впоследствии основными творцами «русского Шолом-Алейхема».