Советская гениза. Новые архивные разыскания по истории евреев в СССР. Том 1

Бюрократических препятствий на пути «Кровавой шутки» к советским читателям более не имелось. Однако выяснилось, что имеется чисто техническое препятствие: в распоряжении издательства отсутствовал текст на идише, с которым мог бы работать переводчик. Беленький даже обратился за помощью в Тель-Авив, к Ицхак-Дову Берковичу, но тот текст не прислал, а в ответном письме намекнул, что сначала необходимо урегулировать вопрос об авторских отчислениях за издание книг Шолом-Алейхема в СССР[1202].

В поисках решения проблемы редакция направила переводчицу Мириам Бахрах в библиотеку им. Ленина, поручив ей изучить «Кровавую шутку» по подшивкам газеты «Haynt» и сопоставить оригинал с изданием «Пучины». В отчете, представленном Бахрах в начале 1969 года, роман получил высокую оценку как произведение «большой разоблачительной силы», сокращенная русская версия Давида Гликмана подверглась суровой критике, а в заключение делался вывод: «…для нового собрания сочинений Шолом-Алейхема роман „Кровавая шутка" должен быть переведен заново» [1203]. Автор отчета явно рассчитывала, что перевод закажут именно ей[1204].

Прошло несколько месяцев, и, рапортуя о ходе работы над собранием сочинений, редактор, ответственный за проект, пообещал предоставить начальству библиотечный экземпляр «Кровавой шутки» в переводе Гликмана – «для прочтения»[1205].

Скорее всего, несмотря на мнение Бахрах, рассматривался вопрос об использовании этой русской версии, но, разумеется, в исправленном и дополненном виде[1206].

Так или иначе, все трехгодичные хлопоты оказались напрасными – по причинам, не имевшим прямого отношения ни к роману, ни к его переводу. Весной 1970 года произошло событие, расстроившее редакционные планы: из Комитета по печати в издательство поступило распоряжение вернуться к шеститомному формату собрания сочинений Шолом-Алейхема[1207]. Конкретные обстоятельства принятия этого решения неизвестны, но естественно предположить, что оно стало следствием общего изменения советской внутренней политики после разрыва дипломатических отношений с Израилем: в стране начиналась агрессивная антисионистская кампания, а возможности еврейской культурной деятельности еще сильнее ограничивались[1208].

Вопрос о двух романах – «Потоп» и «Кровавая шутка» – в издательстве больше не обсуждался: они попросту не вмещались в установленный объем. Дебатировалась лишь судьба второй части повести «Менахем-Мендл», но не по идеологическим, а по чисто административным причинам: с переводчиком Авраамом Беловым был заключен договор, и тот успел сдать готовую работу. В конце концов места и для этого текста не нашлось, а гонорар Белову все-таки уплатили, правда уменьшенный[1209]

.

Почти все остальные намеченные произведения уложить в шесть томов удалось. Второе издание собрания сочинений Шолом-Алейхема на русском языке – наиболее полное и к тому же со вкусом иллюстрированное – увидело свет в 1971–1974 годах. Книги писателя в Советском Союзе продолжали регулярно выходить и позднее, но столь же масштабные издательско-переводческие проекты уже не предпринимались. Третье издание шеститомника, являвшееся, по сути, сокращенной версией второго, стало достоянием читателей на закате советской власти – как раз в ту «промежуточную» эпоху, когда редакция «Советиш геймланд», почувствовавшая «веление времени», из номера в номер печатала позабытую «Кровавую шутку»[1210].

Еврейские критики разных направлений в разные исторические периоды солидарно оценивали «Кровавую шутку» как творческую неудачу Шолом-Алейхема. Все они читали роман в подлиннике и не питали иллюзий по поводу его художественной ценности. В первую очередь именно откровенная слабость произведения, а отнюдь не запреты по идеологическим мотивам, и послужила причиной его трудной издательской судьбы в СССР. Напротив, если изредка, в конце 1920-х и в годы перестройки, «Кровавую шутку» в Стране Советов и публиковали, то прежде всего из соображений политической актуальности, иными словами – как раз по мотивам, которые можно назвать «идеологическими».

Десятилетиями «необыкновенный роман» не привлекал внимания издателей и за пределами СССР. Предсказание, что он будет быстро переведен на различные европейские языки, не сбылось. Лишь под занавес XX века появились его переводы на иврит и английский[1211]. Воспользовавшись формулировкой советского литературоведа Герша Ременика, приведенной выше в настоящей статье, позволим себе утверждать: для современных русских, американских, европейских и израильских читателей роман «Кровавая шутка» может представлять только исторический интерес.

Приложение

№ 6.1

Письмо директору Гослитиздата от читателя

25 февраля 1959 г.

Директору Гослитиздата

товарищу Владыкину Г. И.[1212]

Гослитиздатом подготовлено к изданию собрание сочинений Шолом-Алейхема. Однако в это собрание сочинений не включено много произведений.