Советская гениза. Новые архивные разыскания по истории евреев в СССР. Том 1

В мае 1943-го, после смерти Житловского, в руководстве основанной им структуры пришлось произвести перестановки. Тем не менее состав комитета по-прежнему выглядел впечатляюще: почетный президент – Альберт Эйнштейн, президент – популярный (но жестко критиковавшийся в советской печати, особенно в 1930-е) писатель Шолом Аш, председатель – либеральный журналист (и зять Шолом-Алейхема, признанного в СССР классиком мирового значения) Бенцион Гольдберг, заместитель председателя – историк, левый сионист Рафаэль Малер[713]. В 1942 году в США появилась еще одна организация с близкими целями, но более широким представительством – Еврейский совет помощи России в войне (Jewish Council for Russian War Relief).

Рис. 4.2. Бюллетень «Far Sovet Rusland» («За Советскую Россию»), орган Еврейского совета помощи России в войне. Нью-Йорк. 1942

Сложней оказалась реакция социалистических организаций. Они выражали готовность содействовать военным усилиям СССР, но не отказывались от критики советского строя. В чем-то это напоминало двойственную позицию многих социалистов в 1920-е. Тогда они помогали еврейским сельскохозяйственным колониям в Крыму и на Украине, а также ремесленникам и некоторым другим группам еврейского населения на «старой родине», но избегали сотрудничества с еврейскими секциями ВКП(б)[714]. После московского радиомитинга, призвавшего к объединению «братьев-евреев во всем мире», нью-йоркская газета на идише «Forverts»

(«Вперед»), оплот социалистического, прежде всего меньшевистского и бундовского, антикоммунизма, поместила редакционную статью под заголовком «Фотография с призывом и соль на еврейские раны». Издание, гордившееся самым широким охватом еврейских читательских масс в США, писало: «…только презрение может вызвать обращение московских писателей. Удобно, что группа также прислала свою фотографию, – можно увидеть, кто есть кто». Основываясь на собственных критериях, газета выделила три категории лиц, подписавших воззвание: к первой относились те, кто сотрудничал с репрессивными органами, когда они преследовали евреев; ко второй – те, кто приветствовал пакт Молотова-Риббентропа; представители третьей характеризовались как «придворные поэты коммунизма»[715].

Многих, в особенности еврейских социалистов, потрясла и возмутила гибель в советских застенках лидеров польского Бунда Генриха Эрлиха и Виктора Альтера. Схваченные сотрудниками НКВД на той части территории Польши, которая перешла под советский контроль в сентябре 1939 года, они вышли из тюрьмы в сентябре 1941-го. Власти разрешили недавним арестантам установить контакты с социалистическими кругами на Западе и посольством, представлявшим признанное Советским Союзом правительство Польши в изгнании. Не исключено, что предложение учредить Еврейский антигитлеровский комитет, направленное ими Сталину в те дни, послужило дополнительным толчком к формированию ЕАК. Но менее чем через три месяца после освобождения обоих бундовцев вновь задержали, после чего они исчезли из поля зрения зарубежных наблюдателей[716]

.

В феврале 1943-го, на фоне эйфории, вызванной победой советских войск под Сталинградом, Москва посчитала возможным официально сообщить об их расстреле (на самом деле Эрлих в тюремной камере покончил жизнь самоубийством, расстреляли лишь Альтера). В то время как американская коммунистическая печать утверждала, что казненные – такие же преступники, как Троцкий, еврейские социалисты считали необходимым перед лицом всего мира осудить совершенное советскими властями преступление[717].

Стремление смягчить негативную реакцию на дело Эрлиха и Альтера могло послужить одним из второстепенных факторов, повлиявших на решение кремлевских стратегов отправить делегацию Еврейского антифашистского комитета в Соединенные Штаты. Но первоочередная задача, безусловно, заключалась в мобилизации общественного мнения на поддержку открытия союзниками второго фронта в Европе. Это была беспрецедентная миссия. За весь межвоенный период ни один деятель советской еврейской культуры не посещал Америку. Довольно длительное – около полугода – пребывание там Бергельсона в конце 1920-х сложно назвать визитом посланца из СССР. Жил он в ту пору в Берлине и имел литовский паспорт, хотя и идентифицировал себя в качестве советского писателя[718].