Советская система: к открытому обществу

Организаторы реформы в Китае, посетив Венгрию и Югославию в 1986 году (эта поездка была организована моими фондами), пришли к выводу, что у реформы есть первоначальный «золотой период», когда более разумное распределение существующих ресурсов дает людям ощущение явного улучшения. Только потом, когда все существующие ресурсы уже перераспределены и нужно делать новые капиталовложения, процесс реформы упирается в непреодолимые препятствия. И вот тут-то приходит время пересматривать политику. Только так можно расчистить путь для дальнейших экономических реформ.

В соответствии с этой теорией коммунистическая система страдает одним «проклятьем роковым», одним врожденным пороком: в ней невозможны эффективные инвестиции, потому что при этой системе капитал не имеет стоимостного выражения. Понятно, почему это так: коммунизм был задуман как альтернатива капитализму, который отчуждает рабочего от средств производства. Коммунизм декларирует, что он защищает интересы рабочих, а интересы капитала, следовательно, при коммунизме никто не представляет и не защищает. Вся собственность принадлежит государству, и государство представляет интересы всего общества «при руководящей и направляющей роли партии». Таким образом, партия, собственно, и занималась капиталовложениями, но так как это была партия рабочего класса, она не могла даже на словах признать, что капитал тоже нуждается в защите. В этом и заключается «роковое проклятье». Так же, как земля и труд, капитал дефицитен, и его необходимо распределять на конкурентной основе. Это основополагающий экономический принцип, который полностью игнорировался в условиях сталинской системы централизованного планирования.

Теоретическая модель закрытого общества допускает извращения, которые были бы немыслимы в открытом обществе. Какие еще нужны доказательства и иллюстрации? Экономическая деятельность в рамках «советской системы» просто не имеет никакого отношения к экономике. Скорее это выражение какой-то квазирелигиозной догмы. Самой удачной аналогией здесь, наверное, будет аналогия со строительством египетских пирамид. Эта аналогия замечательно объясняет, почему при максимальных капиталовложениях экономическая отдача минимальна. Она также способна объяснить, почему капиталовложения в закрытой системе принимают форму монументальных грандиозных проектов, строек века. Все эти гигантские электростанции, металлургические комбинаты, мраморные залы Московского метрополитена, сталинские высотки – разве это не пирамиды, воздвигнутые современным фараоном? Конечно, гидроэлектростанции производят электроэнергию, и металлургические комбинаты выплавляют сталь, но если эта энергия и эта сталь используются для того, чтобы строить новые электростанции и новые металлургические комбинаты, по экономическому эффекту вся эта деятельность не слишком отличается от строительства пирамид.

Вот почему здесь так много возможностей лучше, эффективнее использовать даже существующие ресурсы. Относительно просто перераспределить то, что сейчас есть, однако, когда дело коснется инвестиционной политики, понадобятся более глубокие изменения. Капитал необходимо рассматривать как дефицитный и ценный ресурс. Капитал должен иметь стоимость, и при его размещении должна фигурировать процентная ставка. Все это фактически означает, что партия должна расстаться со своей ролью опекуна капитала. Всякая попытка реформы неизбежно столкнется с непреодолимым сопротивлением существующих структур власти. Компромисс, которым может разрешиться это столкновение, не способен обеспечить эффективное вложение капитала. Именно на этом месте, в этом вопросе любая реформа будет неизбежно проваливаться: единственная надежда здесь может быть на перемены, которые перерастают реформу, идут дальше и могут быть названы изменением строя. Это подтверждается историческими фактами. И в Венгрии, и в Югославии, а потом и в Китае реформа принесла очень положительные результаты. Особенно ощутимо сказалась реформа на сельском хозяйстве, где децентрализация и появление стимулов к труду позволили значительно повысить выпуск .сельскохозяйственной продукции в течение относительно короткого времени. Это вызвало доверие к реформе, на которое она смогла опираться позднее. Вопрос капиталовложений не стоял так остро, особенно в Китае, где сельское хозяйство практически не имеет индустриальной базы. Люди просто стали более напряженно работать, потому что им позволили пользоваться результатами своего труда. В других же областях экономики реформа состояла в основном в том, что были введены новая, более соответствующая действительности система ценообразования и более гибкий план, дающий предприятиям большую самостоятельность. В Китае, например, план предусматривал производство четырех наименований: велосипеды, часы, швейные машины и радио. То, что эти товары стали более доступны, дало людям почувствовать, что что-то меняется к лучшему, и не позволило реформе захлебнуться.