Советские ветераны Второй мировой войны. Народное движение в авторитарном государстве, 1941-1991

Некоторым демобилизованным бойцам религия и община единоверцев предоставляли нечто большее, нежели просто помощь в адаптации или в поиске смысла бытия. Для кого-то религия становилась средоточием социальной активности или даже определяющим жизненным выбором. В то время как в самих христианских общинах преобладали женщины, их руководящие органы (помимо священства), включая церковные советы и ревизионные комиссии, в подавляющем большинстве находились в руках мужчин[301]. Перерегистрация этих институций, проведенная в начале 1949 года, выявила в их составе 5585 человек, удостоенных государственных наград (8,4 % общего числа). Большая часть из них приходилась на бывших рядовых и сержантов, а также обладателей гражданских наград, но при этом 107 человек оказались ветеранами, ранее имевшими офицерские звания[302].

Таблица 3.1. Процентная доля мужчин в возрастных группах, идентифицирующих себя в качестве верующих, в 1937 году

Источник: Жиромская В. Б. Демографическая история России в 1930-е годы. М.: РОССПЭН, 2001. С. 198.

Кто-то из ветеранов после демобилизации принял священнический сан. Лев Поляков из Ленинграда окончил в 1939 году медицинский институт и десять лет прослужил армейским врачом. За это время он экстерном окончил Ленинградскую духовную академию, а в сентябре 1949-го стал священником Преображенского собора в Ленинграде[303]. Но самым известным ветераном, сделавшимся впоследствии религиозным деятелем, был архимандрит Кирилл из Троице-Сергиевой Лавры, родившийся в 1919 году. Кирилл, в то время еще сержант Иван Павлов (не путать со знаменитым защитником Сталинграда, его полным тезкой), пришел к Богу, найдя в Сталинграде среди мусора, под обломками разрушенного дома, Евангелие – «бальзам для души», умиротворяющий в превратностях войны. Павлов был демобилизован в 1946-м в Венгрии, откуда поехал в Москву, чтобы в кафедральном Елоховском соборе узнать, есть ли в стране духовные учебные заведения. Там ему сказали, что в Новодевичьем монастыре открылся православный Богословский институт, будущая Московская духовная семинария. Сержант, еще не снявший армейскую форму, направился прямиком туда. После определенной подготовки его приняли на учебу, причем он оказался отнюдь не единственным фронтовиком в монастыре[304].

Ветераны, обосновавшиеся в Новодевичьем монастыре, не были каким-то исключительным явлением. Демобилизованный капитан Ермолаев, член партии, поступил в духовное учебное заведение в 1946-м[305]

. Как с гордостью сообщал «Журнал Московской патриархии», в 1947 году «около пятидесяти» демобилизованных фронтовиков обучались во вновь открытых в Москве православных академии и семинарии. Все они имели государственные награды, причем большинство составляли бывшие офицеры[306]. К 1 января 1948 года 59 демобилизованных бойцов были зачислены в духовные учебные заведения, где составили 10 % общего количества учащихся[307]. Отслужившие офицеры имелись и среди новых диаконов и священников; причем они получили сан вопреки тому, что против их рукоположения выступал Совет по делам Русской православной церкви (фактически государственное надзорное учреждение)[308]

. Здесь можно было бы привести множество других подобных примеров[309].

В целом же в ветеранских рядах выделялись две группы «людей Божьих». К первой группе относились те, кто служил церкви еще до войны, потом воевал, а затем вернулся в ту институцию, которая теперь получила официальное признание. Некоторых демобилизовали с действительной военной службы еще до окончания сражений, если они «соглашались вернуться к церковному служению»[310]. Другие возвращались в лоно церкви уже после Победы. Интересен пример Петра Серегина, родившегося в 1895 году в Пензенской губернии в глубоко религиозной крестьянской семье. По примеру отца, певшего в церковном хоре, Петр с 1921 года служил псаломщиком в местной церкви. Через год он стал диаконом, а уже в 1925 году был поставлен настоятелем храма в соседней деревне. Затем последовали репрессии 1930-х годов: в 1931-м Серегина арестовали и отправили в Карелию на строительство Беломорско-Балтийского канала. Освободившись в 1935 году, он остался в Карелии, где занимался мирской работой; туда же перебралась и его семья. В 1941-м его призвали в армию. Серегин закончил войну в 1945 году в Будапеште, демобилизовался и вернулся к своим родным, которых хаос военных лет забросил в Петрозаводск. В 1946 году Петр возобновил церковную карьеру, прерванную террором и войной: он начал служить в Крестовоздвиженском соборе в Петрозаводске[311].