Современная комедия

Медленно, словно не сознавая, что делает, она разорвала бумагу и конверт на мелкие кусочки и засунула их глубоко в изгородь. Потом медленно, словно ничего не видя, прошла к автомобилю и села. Сидела, окаменев, возле фруктового сада; солнце грело затылок, пахло упавшими гниющими яблоками. Четыре месяца, с тех пор как она увидела в столовой усталую улыбку Джона, все ее помыслы были о нем. И это конец! О, скорее уехать, уехать отсюда!

Она пустила машину и, выбравшись на шоссе, дала полный ход. Если она сломает себе шею – тем лучше! Но судьба, опекающая пьяных и пропащих, хранила ее, расчищала ей путь. И шеи она не сломала. Больше двух часов Флер мчалась, сама не зная куда. В три явилось первое здравое ощущение – страшно захотелось курить, выпить чаю. Она перекусила в гостинице и повернула машину к Доркингу. Теперь она убавила скорость и домой попала в пятом часу. Почти шесть часов за рулем! И первое, что она увидела перед домом отдыха, был автомобиль ее отца. Он! А ему что нужно? Почему не оставят ее в покое? Она готова была опять пустить машину, но в эту минуту он появился в дверях дома и стал смотреть на дорогу. Что-то ищущее в этом взгляде тронуло ее, она вышла из машины и пошла к нему.

XI

«Большой Форсайт»

Наутро после заседания комитета по перестройке трущоб Сомс рано пустился в путь. Он решил переночевать «где-нибудь там», на другой день посмотреть корни Форсайтов и проделать часть обратной дороги, а еще через день вернуться в Лондон и попытаться увезти Флер к себе в Мейплдарем на весь конец недели. Часов в шесть он прибыл в приморскую харчевню в десяти милях от местожительства предков, съел неважный обед, выкурил привезенную с собой сигару и лег спать, для верности застелив кровать пледом из верблюжьей шерсти.

Он все обдумал и запасся военной картой большого масштаба. Свои исследования он собирался начать с осмотра церкви, руководясь, как единственной вехой, воспоминанием, что когда-то здесь побывал его отец Джемс и, вернувшись, говорил, что видел церковь над морем и что, вероятно, есть приходские записи и все такое, но времени прошло много, и он не знает.

После раннего завтрака он велел Ригзу ехать к церкви. Она стояла у самого моря, как и сказал Джемс, и была открыта. Сомс вошел. Старая серая церковка, смешные скамьи, запах сырости. Вряд ли будут на стенах дощечки с его фамилией. Дощечек не оказалось, и он вышел на кладбище, и там, среди могильных плит, его охватило чувство нереальности – все скрыто под землей, могильным плитам больше ста лет, ни одной надписи не прочесть. Он уже собрался уходить, как вдруг споткнулся. Неодобрительно вперив глаза в плоский камень, он увидел на его выветренной, замшелой поверхности заглавное Ф. Минуту постоял, вглядываясь, потом что-то дрогнуло в нем, и он опустился на колени. Два слова – первое, несомненно, начинается на «Д», и есть в нем «л» и «н», во втором – то самое заглавное «Ф»,

а в середине что-то вроде «с», и у последней буквы хвостик, как у «т». Дата? Э, дату можно прочесть! 1777. Он тихонько поскреб первое имя и откопал букву «о». Четыре буквы из слова «Джолион», три – из слова «Форсайт». Почти не оставалось сомнений, что он споткнулся о плиту своего прапрадеда! Если старик дожил до обычного возраста Форсайтов, значит, родился в начале восемнадцатого века. Глаза Сомса жестким серым взглядом буравили камень, словно пытаясь добраться до глубоко зарытых костей, давно уже, вероятно, чистых, как палочки. Потом он поднялся с колен и отряхнул пыль. Теперь у него есть дата. И, полный непонятной бодрости, он вышел с кладбища и подозрительным взглядом окинул Ригза. Не видел ли тот, как он стоял на коленях? Но шофер сидел, как всегда, повернувшись спиной ко всему на свете, покуривая неизменную папиросу. Сомс сел в машину.

– Теперь мне нужен дом священника, или как его там.

– Хорошо, сэр.

Всегда он отвечает «хорошо, сэр», а сам понятия не имеет, куда ехать.

– Вы бы лучше спросили дорогу, – сказал он, когда машина двинулась по изрытому колеями проселку.

Этот тип скорей в Лондон вернется, чем спросит. Спрашивать, впрочем, было некого. Полное безлюдье прихода, где покоились его корни, поразило Сомса. Кругом были холмы и простор, большие поля, налево в овраге – лес, и почва, видно, неважная – не красная, и не белая, и не то чтобы бурая. Вот море – то было синее, а скалы, насколько он мог разглядеть, – полосатые. Дорога свернула вправо, мимо кузницы.

– Эй, – сказал Сомс, – остановитесь-ка!

Он сам вышел спросить дорогу. Ригз все равно перепутал бы.

Кузнец бил молотом по колесу, и Сомс подождал, пока он заметит его присутствие.

– Где дом священника?

– Прямо по дороге, третий справа.

– Благодарю вас, – сказал Сомс и, подозрительно оглядев кузнеца, добавил: – Что, фамилия Форсайт здесь еще известна?

– Что такое?

– Вы когда-нибудь слышали фамилию Форсайт?

– Фарсит? Нет.

Сомс испытал смешанное чувство разочарования и облегчения и снова сел в машину. Вдруг бы он сказал: «Ну да, это моя фамилия!»