Читаем Современная словацкая повесть полностью

Спасительное чувство заторможенности, предотвращающее гибель, вскоре покинуло меня. Хаотично, под взаимным прицельным перекрестным огнем, на поверхность самой что ни на есть серой мозговой коры выныривали дурацкие вопросы — вопросительные и восклицательные знаки и многоточия.

Ревность! Сколько всего было сказано о ней, многие ее пережили, но еще никто не сформулировал. Только дурак хвалится, что ревность ему неведома, напрасно недооценивает слушателей. Чего долго рассуждать, у меня есть живой пример — мой дядя.

Ради зловредной кокетки, которую одолевала прямо-таки животная потребность изводить дядю и на глазах у него ласкать каждого встречного-поперечного, как бы глуп тот ни был и чем примитивнее, тем лучше, да и сама она была предельно примитивна, кроме чистой сорочки да уменья угодничать ей от самца ничего и не надо было, — так вот, ради нее дядя бросил родительский дом, сад, все свои сбережения. Естественно, оскорбленная и жаждущая повелевать жена его очень скоро привела себе в дом какое-то ничтожество, причем он усыновил обоих дядиных детей — дочь и сына. Тетка скоро пресытилась ролью страдалицы (новый муж, чучело гороховое, ей обрыд), но во второй раз разводиться постеснялась — и жила с ним, помыкая, как слугой. Дядя тем временем ослеп. И, не долго думая, вернулся домой! Его приняли на роль жильца. Он довольствовался тем, что разговаривал с детьми, смиренно отвечал своей бывшей жене и ее новому мужу, в общем, дал тетке повод гордиться собой — как же, она приняла к себе в дом прежнего мужа — калеку! Он потихоньку-полегоньку прибрал в доме вожжи к рукам — а не надо было ему их давать! Короче, с многозначительным видом давал советы, подбадривал, заставлял слушать себя как третейского судью в их спорах…

Понемногу он подчинил себе жену и ее мужа и выжил обоих из дому. А на смертном одре признался, что, прикидываясь благородным, хотел лишь отомстить ей.

Я начал писать Яне письмо. Мысленно. Такие письма не имеют даты и обращения. Начинаются без вступительных приветствий, сразу с середины. Они невероятно наивны. Коварство их — в заведомой подспудной лжи, заверения вылезают голой задницей из штанов еще до того, как будут произнесены.

Пожалуйста:

«Если б я знал, что смерть моя убедит тебя в моей любви, я убил бы себя. Мое нутро, растрескавшееся, как пашня в засушливое лето, жаждет милости небесной. Я не могу насильно вызвать твою любовь, ты же мне ее не даешь. Свою жизнь, свой мир, все, что тебя окружает, ты любишь больше, чем меня. Я прячу свою тоску. Боюсь твоего появления, у меня замирает сердце, и я отгоняю немые упреки. Сколько нежности придумали печальные и одинокие минуты, когда губы мои мысленно покрывали твое нежное тело!..

Ты добра и нежна ко мне и ласкаешь меня лишь в моих представлениях, а я плачу тебе за твою любовь с изобретательностью, на какую только способен, весь, без остатка растворяюсь в мечтах о наших ласках, и нет ни крошечки, которая не была бы отдана тебе.

Я пла́чу.

Я страшусь своей полой жизни.

Стыжусь, что мое несовершенство отталкивает красоту, эту прелесть обыкновенных дней, оно же препятствует переживать чувства сполна.

Ты не убедишь меня, что твоя любовь ко мне велика. Я не хочу расчетливости, осторожности, стыдливости в твоей любви. Я стражду любви преданной, тотальной, хочу, чтобы мы пылали, как стог соломы — быстро, страстно, неудержимо, и чтобы ничьи попытки не могли ее затушить.

Я понял, что любовь — это судьба. Существуют перепутья, на которые нельзя вернуться и выбирать заново, выбирать иной путь. Перепутья любви. Мы вместе ополчились против будущих ночей, нам выпал общий жребий на наши надежды, и если ты не пойдешь мне навстречу, нас обоих ждет смерть.

Я теряю силы, взгляд мой померк, голос отстранился, кожа сжалась до смирительной рубашки на моем же собственном теле, я мешаюсь рассудком. Но ты не ощущаешь холода смерти, а мне она — неотступная подружка. Ты страдаешь, потому что мы теряем друг друга, твой язык произносит тихие упреки, и ты не знаешь, что в руках твоих — держава и скипетр; ты кружишься в вихре печальных псалмов, и тебе недостает смелости погрузиться на дно реки жизни, хотя иначе одолеть водоворот нельзя.

Я, глупый пес, стою перед вратами твоих недр и жду твоего зова. Скулю, напоминая о себе, для виду лаю на проходящих, а ты сторонишься меня.

Я размышляю о своих чувствах, взвешиваю их. Люблю тебя. Бесконечно люблю тебя. Я весь пронизан этим чувством — превратись я в освобожденную энергию, у нас появилась бы колоссальная сверхновая — предельно огромная звезда, пылающее солнце, сжигающее своим светом все, что осмелится показаться ему.

Я смотрю из самого одинокого на всей улице окна на ликующий день, взгляд мой очерчивает силуэт, ноздри раздуваются, потому что обоняние мое раздражено опьяняющим запахом. Тебя нет, минуты чудовищно бесконечны, и боль, как пырей, выросший на моей груди, высасывает из меня последние капли крови…»

27

Я — влюбленный идиот!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Ход королевы
Ход королевы

Бет Хармон – тихая, угрюмая и, на первый взгляд, ничем не примечательная восьмилетняя девочка, которую отправляют в приют после гибели матери. Она лишена любви и эмоциональной поддержки. Ее круг общения – еще одна сирота и сторож, который учит Бет играть в шахматы, которые постепенно становятся для нее смыслом жизни. По мере взросления юный гений начинает злоупотреблять транквилизаторами и алкоголем, сбегая тем самым от реальности. Лишь во время игры в шахматы ее мысли проясняются, и она может возвращать себе контроль. Уже в шестнадцать лет Бет становится участником Открытого чемпионата США по шахматам. Но параллельно ее стремлению отточить свои навыки на профессиональном уровне, ставки возрастают, ее изоляция обретает пугающий масштаб, а желание сбежать от реальности становится соблазнительнее. И наступает момент, когда ей предстоит сразиться с лучшим игроком мира. Сможет ли она победить или станет жертвой своих пристрастий, как это уже случалось в прошлом?

Уолтер Стоун Тевис

Современная русская и зарубежная проза
Армия жизни
Армия жизни

«Армия жизни» — сборник текстов журналиста и общественного деятеля Юрия Щекочихина. Основные темы книги — проблемы подростков в восьмидесятые годы, непонимание между старшим и младшим поколениями, переломные события последнего десятилетия Советского Союза и их влияние на молодежь. 20 лет назад эти тексты были разбором текущих проблем, однако сегодня мы читаем их как памятник эпохи, показывающий истоки социальной драмы, которая приняла катастрофический размах в девяностые и результаты которой мы наблюдаем по сей день.Кроме статей в книгу вошли три пьесы, написанные автором в 80-е годы и также посвященные проблемам молодежи — «Между небом и землей», «Продам старинную мебель», «Ловушка 46 рост 2». Первые две пьесы малоизвестны, почти не ставились на сценах и никогда не издавались. «Ловушка…» же долго с успехом шла в РАМТе, а в 1988 году по пьесе был снят ставший впоследствии культовым фильм «Меня зовут Арлекино».

Юрий Петрович Щекочихин

Современная русская и зарубежная проза