Сожженные революцией

«Он говорил красиво, звучным мягким баритоном. В голосе звучал чаще всего пафос гражданской скорби, пафос не индивидуальный, не от особых личных переживаний исходящий, а общий пафос русского народничества, пафос хороших русских провинциалов, воспитанных на Некрасове, Михайловском, Глебе Успенском. Речь была с виду страстная, но это была страстность не индивидуальная, а какая-то общая, идущая не от темперамента, а от самовозбуждения высокою идеею»[151].

Когда разразилась Февральская буря, Шингарёв, как ближайший соратник Милюкова, был по настоянию кадетов включён в состав Временного правительства. Он не горел желанием сделаться министром земледелия, но подчинился руководству партии.

Деятельность на министерском посту не заладилась. Говорить с трибуны и писать статьи оказалось проще, нежели решать проблемы обустройства ста двадцати миллионов крестьян и продовольственного снабжения двадцати пяти миллионов городских жителей. Тут не могли помочь ни «особенный, подкупающий тембр голоса», ни честный, но малоформатный опыт земской работы. Два месяца Шингарёв отчаянно боролся с трудностями. Плоды его министерской активности противоречивы. Созданные по его инициативе Земельные комитеты повсеместно подпадали под влияние соперников слева, социалистов; в Главном земельном комитете безраздельно верховодили эсеры. Их аграрные обещания (полная экспроприация частновладельческих земель) встречали дружную поддержку крестьян. И не на словах, а на деле: начались самочинные захваты земли и расправы с помещиками. Тем временем катастрофически ухудшилось положение с продовольствием в городах. Если в вопросе о земле Шингарёв вынужден был, против убеждений, тащиться за эсерами, то в организации снабжения, тоже против убеждений, был вытолкнут на путь, проторённый «проклятым царским режимом» (а впоследствии освоенный большевиками). Продовольственная диктатура, обязательная сдача крестьянами продовольствия по твёрдым ценам – это уже было в 1916 году; введение нормированного распределения (карточной системы) стало новшеством шингарёвского министерства.

Шидловский:

«…Шингарёв издал постановление, на основании которого частные хозяйства обязаны были весь свой урожай сдавать в казну, имея право оставить в своём распоряжении только семена и необходимое продовольствие, вычисленное на основании приложенных к постановлению норм. Нормы эти были так нелепо малы, что держаться их было невозможно: так, например, круп на 1 человека в месяц полагалось столько, сколько рабочий съедал в день»[152]

.

Да, продовольственные карточки – вещь неприятная, вызывающая озлобление в народе. Страшной ночью с 6 на 7 января 1918 года озверевшие матросы и красногвардейцы пойдут в больницу убивать Шингарёва с криками «Вырезать! Лишние карточки на хлеб останутся!». Судя по всему, пролетарии неплохо запомнили, кто именно ввёл в стране это самое «нормированное распределение продовольствия».

Революционное море только начинало волноваться, и каждый месяц новой волной накрывало утлую лодку Временного правительства. В апреле в Петроград приехал Ленин, и его «Апрельские тезисы», прицельно ударили по всем слабым местам кадетско-октябристской политики. Тут подоспела и нота Милюкова – заклинание верности России союзническим обязательствам. Распалённый безнаказанностью, питерский гарнизон забурлил. Вооружённые толпы чуть не взяли штурмом Мариинский дворец, в котором гнездилась слабосильная власть. Состав правительства пришлось срочно менять. Величаво ушёл в отставку Милюков, смылся разочарованный Гучков. По решению Львова в правительство позвали социалистов. Шингарёв с радостью уступил своё неблагодарное место эсеру Чернову.

Следующие два месяца он промучился в коалиционном составе правительства в должности министра финансов. Дело было гиблое: Россия катилась в пропасть тотального кризиса. Цены пустились в неудержимый рост. Широко пропагандируемый «Заём свободы» и повышение налога на доходы богатых ничему не могли помочь и только туже затягивали финансовую верёвку на шее власти. Когда в самом правительстве разгорелся конфликт по вопросу о самостийности Украины, Шингарёв подал в отставку.

III

Кокошкин

Шингарёв готовился уйти, а деятельность Кокошкина только-только разворачивалась. Во втором составе Временного правительства ему было поручено возглавить Особое совещание (всякие совещания, советы, комитеты плодились в это время на всех уровнях с поразительной интенсивностью) – по подготовке проекта положения о выборах в Учредительное собрание. Башмак как раз по ноге. Главное: свобода от ужаса общения с революционными массами. Сиди себе в кабинете, сочиняй закон.

Кокошкин – человек тихий, не публичный, учёный.