Созидательный реванш. Сборник интервью

Писатель Юрий Поляков, лауреат Бунинской и Гоголевской премий, автор ставших в свое время литературным событием повестей «Сто дней до приказа», «ЧП районного масштаба» и многих других, приезжал к нам по приглашению БГАДТ имени М. С. Щепкина, открывшего сезон премьерой спектакля «Одноклассники» по его пьесе. В музее театра и состоялась встреча писателя с поклонниками его литературного и журналистского творчества. В непринужденной обстановке артисты, журналисты, студенты пообщались с гостем, который отвечал на самые разные интересующие их вопросы — от литературных до политических. Фрагменты этой встречи предлагаем вашему вниманию.

— Юрий Михайлович, как вам удается вести столь многогранную деятельность — вы и прозаик, и драматург, и главный редактор еженедельной газеты?

— Еще с советских времен бытует стереотип, что лучше всего писателю работать дворником. Тогда это точно хороший писатель! Если он управдом, то это уже подозрительно… Ну да, Андрей Платонов работал когда-то дворником в Литинституте… Но практически все классики девятнадцатого века были если не государственными чиновниками, то, как Пушкин и Достоевский, — журналистами, издателями газет и журналов. Некрасов был просто, можно сказать, журнальным магнатом и очень прилично на этом зарабатывал. А я много лет занимался только литературным трудом — с восемьдесят шестого по две тысячи первый год, до того, как мне предложили возглавить «Литературную газету».

Инсценировки своих произведений я начал писать давно. Театр «Табакерка», недавно отметивший свое двадцатилетие, начинался моей пьесой по повести «ЧП районного масштаба». Спектакль шел у них под названием «Кресло». А оригинальные пьесы я начал писать в конце девяностых годов, можно сказать, от отчаяния. Мы с женой Натальей любим в театры ходить, а в то время эти походы всегда вызывали шок. Когда мы с Говорухиным работали над фильмом «Ворошиловский стрелок» (я там выступил в качестве сценариста), исполнитель главной роли Михаил Ульянов попросил нас написать для его театра «нормальную пьесу», без чернухи и нецензурщины, чтобы не стыдно было смотреть всей семьей. Мы такую пьесу написали, называлась она «Смотрины». Но Ульянов счел ее слишком острой. Взяла ее Татьяна Доронина. Во МХАТе имени Горького «Смотрины» успешно идут уже двенадцатый-тринадцатый сезон.

В две тысячи седьмом — две тысячи восьмом году я писал пьесу о поколении, разрубленном пополам девяносто первым годом. Моим сверстникам было легче, потому что страна, в которой мы жили, политический строй рухнули, когда нам было по тридцать семь лет и мы были уже людьми, сформировавшимися нравственно, социально и профессионально. А как это ударило по тем, кому было семнадцать-восемнадцать лет?.. Так вот, я чувствовал, что пьеса у меня получилась… И для меня было большим удивлением, когда театры под разными предлогами один за другим начали «Одноклассников» возвращать. Одни вежливо обещали — «когда-нибудь, через четыре сезона, непременно поставим, а сейчас извините…». Другие прямо говорили, что им пьеса не подходит. Директор театра Ленкома очень обрадовался возможности занять в спектакле Караченцова (главная роль Ивана Костромитина, инвалида-афганца, была как будто создана для него, и Москва бы ломилась на спектакль со своим любимым актером). Но после прочтения Марк Захаров сказал: «Эта пьеса абсолютно чуждой нам идеологии, и мы ее ставить не будем!». Зато главный режиссер Театра Российской армии Борис Морозов, прочитав мою пьесу, позвонил мне на следующий день около восьми часов утра: «Никому не отдавай, я все отложу, а ее поставлю!» Теперь она идет не только у Морозова, но и по всей стране, от Калининграда до Владивостока. И вот Борис Афанасьевич перенес постановку в Белгород… Везде это своеобычное произведение, иногда в чем-то, а иногда сильно отличающееся от оригинала. Не текстуально, конечно, но по режиссерскому решению. Одному постановщику важнее социальная острота, другому — лирическая тема, третьему — мелодраматичность…

— Хочется знать: все-таки в каком жанре вы чувствуете себя наиболее вольготно? Что вам более близко — поэзия, проза или драматургия?