Спасибо, диабет! Честный рассказ о том, как я надрал зад своему диагнозу

– Со мной все наоборот. У меня опустились руки. Ты, Сабина, стала педантичной, несомненно, слишком, а со мной все наоборот: я буквально на все наплевала. Что касается меня, то я совершенно прекратила контролировать гликемию, я вводила себе инсулин вслепую. Все утверждают, что мое поведение объясняется подростковым возрастом. Что молодые диабетики тяжело переживают этот момент. Но я думаю, что болезнь истощила меня, хотя мне всего 18 лет. Я не желаю больше слышать о ней. Я молодая, активная, я бываю в компании, я пью (простите), я люблю жизнь, ну, как все мои ровесницы. Я не желала этой болезни. И сегодня я не хочу, чтобы эта болезнь была в моей жизни. Но диабет – это как акне: навсегда. Ненормально постоянно контролировать его и чувствовать себя не похожей на других. Все время думать об этом. Почему я? Почему я заболела такой юной? Я больше никогда ничем не болела, кроме диабета. Я встречаюсь с подругами, наблюдаю за ними, я вижу, что они свободны: они делают, что хотят, и им ничего не запрещено.

Они счастливы. Я желаю быть такой же, как они. Я хочу сказать, я желала этого. Потом все кончилось. Но даже так, я понимаю, что я отрываюсь от них. Я притворяюсь, уверяя себя в том, что все нормально. Но мое тело напоминает мне, что это не так. Я трижды была в ацидокетозной коме. С некоторого времени я на диализе. Моя жизнь стала еще менее нормальной, чем прежде. А мои подруги взрослеют и живут своей жизнью, тогда как я приговорена.

Мы все повернулись к Мари-Одиль в надежде, что она разрядит атмосферу одной из своих шуток, на которые она была большая мастерица, но она не промолвила ни слова. Она только вертела пальцами жемчужную цепочку на своих очках. Иногда веселая прибаутка ни к чему, и она отходит в сторону. Я, со своей стороны, был смущен тем, что только что услышал. В конце концов, я со своими страхами бледно выглядел на фоне всех этих окружавших меня больных, которые уже сталкивались с тем, что гораздо хуже моей боязни гипотетической комы. Между тем я не мог понять, почему лечение казалось им таким тяжелым, тогда как я сделал его полноправной частью своей обычной жизни.

– Для меня инъекции инсулина, контроль не так тяжелы, – попытался я прервать тягостное молчание. – Если у меня случается гипергликемия, если она затягивается, я просто говорю себе, что все преходяще. Я не утверждаю, что меня это не нервирует, это было бы ложью, так как я тоже не раз срывался, но я стараюсь отстраниться. Я говорю себе, что все относительно. Не забывая при этом, как важно строго соблюдать рекомендации. Я думаю, что не нужно ломать себе из-за этого голову.

– Ты болен диабетом всего несколько месяцев, – прервала меня Мари-Одиль, решившаяся, наконец, взять слово. – Что ты будешь делать, когда он перестанет быть тебе внове? Что ты будешь делать, когда привыкнешь к нему? Что ты будешь делать, когда он не будет возбуждать тебя до такой степени, чтобы все время строго следовать предписанному лечению? Так вот, ты станешь таким же, как мы.

Ты будешь сомневаться. Ты начнешь нервничать, и ты забудешь об осторожности. Не пойми меня превратно, но у тебя еще медовый месяц. Ты – «малыш-ИЗД»[21]. Для тебя все еще ново. Однако и тебя это настигнет, и тебе придется искать средство, чтобы не погрузиться на дно. Страдать хроническим заболеванием – значит, всегда чему-то противостоять. Это не временно. Это на всю жизнь, как сказала Люси. Ты увидишь, и тогда мы снова поговорим с тобой об этом.

Многозначительный взгляд Мари-Одиль пронзил меня насквозь, так же, как ее слова.

«Это так, и никак иначе. Это на всю жизнь!»

«Это так, и никак иначе. Это на всю жизнь!»

«Это так, и никак иначе. Это на всю жизнь!»

«Это так, и никак иначе. Это на всю жизнь!»

В мою душу закрались сомнения и подозрения, и это было хуже, чем голод.

12. Сомнение № 2

Я возвращался домой в возбуждении от услышанного во время практики функциональной инсулинотерапии. Если с точки зрения информативности она проходила неплохо, и мне казалось, что я усвоил азы, в итоге я был потрясен встречей с другими диабетиками. Поскольку они сразу же противопоставили меня, начинающего диабетика, которому совсем недавно был поставлен диагноз, себе, диабетикам со стажем, мне казалось, что я обязан усомниться в своих убеждениях.

Мне, тому, кто не без тени высокомерия радовался тому, что с блеском держал в узде свою болезнь, мягко дали понять, что так, вероятно, будет не всегда, и по прошествии нескольких лет моя мотивация постепенно ослабеет. Так ли это неизбежно?