Спасибо, диабет! Честный рассказ о том, как я надрал зад своему диагнозу

Гестационный диабет – это особая форма диабета, возникающего у здоровых женщин во время беременности, который прекращается после родов.

Во Франции он встречается в шести случаях беременности из ста. Он возникает в результате специфической секреции плацентой отдельных гормонов, вследствие чего нарушается выработка инсулина у матери. Как таковой он не представляет опасности для эмбриона, но его необходимо контролировать, чтобы, в частности, помешать зародышу продуцировать инсулин с целью компенсации недостачи. В самом деле, поскольку возникает риск того, что ребенок в конечном счете наберет больше положенного веса (как мы видели, гиперинсулинизм также несет ответственность за накопление жиров), роды могут оказаться очень сложными. Значит, задача первостепенной важности – отрегулировать гликемию у женщины с признаками гестационного диабета, тем более что такой диабет значительно повышает риск, что после 50 лет у матери будет обнаружен диабет 2-го типа. Поэтому во время беременности с гестационным диабетом необходимо соблюдать определенные правила (такие, как максимально сбалансированное питание), и иногда матери, в конце концов, временно назначают инъекции инсулина. После родов важно, чтобы мать соблюдала особые правила гигиены и диету, чтобы снизить риск заболевания диабетом 2-го типа.

Как только ко мне вернулось спокойствие, я поделился своим опытом со всей группой. Мы все так делали, теперь пришла моя очередь.

– Я – диабетик 1-го типа всего несколько месяцев. Я буквально следую тому, чему научился, и пока все идет, скорее, неплохо. У меня прекрасный гликированный гемоглобин, а гипогликемия или же гипергликемия случаются не слишком часто. Заканчивается мой медовый месяц с небольшой потребностью в инсулине. Может быть, я кажусь круглым отличником, но мне кажется, что я, скорее, хорошо принимаю эту болезнь.

– Надо же, послушать тебя, так это просто потрясающая идиллия, – насмешливо проговорила Мари-Одиль. – Тебя ничто никогда не пугает?

Я на мгновение задумался.

– Пугает, – спокойно ответил я. – Кома. Меня ужасает мысль о том, что ночью у меня будет гипогликемия, и я не проснусь.

Меня ужасают мысли, что никого не будет рядом, чтобы сделать мне инъекцию глюкагона, если я во сне потеряю сознание. Меня ужасает само слово «кома». Однажды у меня была ночная гипогликемия: сны, которые я видел тогда, поистине потрясли меня.

«Вот так, и никак иначе. Это на всю жизнь!»

– Они были очень мрачными, чуть ли не патологическими. Я испугался, подумав, что когда-нибудь они увлекут меня за собой на дно…

В маленьком зале воцарилась тишина. По тому, как некоторые переглядывались, я понимал, что не меня одного беспокоила мысль о коме.

– Ох, знаешь, – шутливым тоном бросила мне Мари-Одиль, – лично я не боюсь ночной комы, совсем напротив: это гарантия, что ты заснешь, как младенец!

Мари-Одиль, как самой старшей из нас, всегда удавалось разрядить атмосферу.

– Но, если не считать комы, – добавил я в качестве оправдания, – диабет не является для меня источником стресса. Я переживаю свою болезнь, скорее, с радостью. У меня появились новые привычки, вот и все, и это не так важно. Я очень быстро забываю об этой истории с комой и о том, какие последствия с ней связаны.

– Тебе повезло, – прервала меня Сабина, молодая журналистка лет тридцати. – Мой диабет совершенно не подвластен контролю, и, несмотря на все усилия, мне не удается его стабилизировать. Если я здесь, то только, чтобы найти решение и чтобы мне помогли. Я бы сказала, что это мой последний шанс.

Явно очень взволнованная Сабина разрыдалась.

– Напрасно я пыталась вести такой здоровый образ жизни, какой только возможен, моя гликемия постоянно взлетает вверх, и я ничего не могу поделать. Это ужасно. Диабет стал для меня поистине навязчивой идеей. В любое время, каждое мгновение он тут как тут. Он настигает меня в самый разгар событий, это выглядит, как пятно, как аномалия. Все постоянно крутится вокруг него, словно он солнце, а я – слегка свихнувшаяся планета.

Я принимаю продолжительные курсы декстрозы. Более 20 единиц в день. Он превратился в навязчивую идею и изнуряет меня. И чем больше я стараюсь, тем меньше я понимаю, как реагирует мое тело. Я чувствую себя дурой. Я прячусь от людей, мне стыдно сделать укол инсулина в ресторане и, главное, при каждой встрече со своим диабетологом я страшусь его приговора. И поэтому я вру ему: я фальсифицирую свои результаты в дневнике. Я подгоняю цифры. Но его не провести: ведь гликированный гемоглобин не врет. Поэтому я выхожу от него в удрученном состоянии. Мне очень трудно это пережить, и я еще больше отгораживаюсь от людей: я больше никуда не выхожу, не встречаюсь с друзьями. Еще одна беда. Мне все время кажется, что меня осуждают за то, что я не могу справиться с болезнью. Я для всех обуза и главное – для себя самой. Все старания напрасны, эта болезнь сильнее меня. Я – погасшая звезда.

Слово также взяла Люси, которая до сих пор скромно молчала.