Спасите наши души

Реальность оказалась чуть скромнее. В крошечной комнатке было четыре стола с зеркалами, на каждом был разбросан грим — какие-то палетки, баночки и тюбики, на паре столов стояли головы-болваны в париках. Смехов — его я опознал даже со спины — снимал грим, а Высоцкий прямо в образе Гамлета развалился на своем стуле и о чем-то разговаривал с двумя коллегами, одетыми в сценические костюмы. Их лица мне ничего не говорили. Беседовали они громко, особенно старался Высоцкий, но суть спора я не уловил. Мой взгляд сразу же оказался прикован к прекрасной незнакомке — правда, я быстро понял причину гаденького смеха тех рабочих.

Девушка стояла за стулом, на котором сидел Высоцкий, и по-хозяйски положила на его плечи свои руки с наманикюренными ногтями. Она делала вид, что внимательно слушает говоривших, но мне хватило пары мгновений, чтобы понять — слышит она только Высоцкого и смеется только его репликам. Это был настоящий облом — зато я с облегчением почувствовал, как влюбленность быстро уходит из моего сердца.

— Товарищ, вы к кому?

Хриплый голос заставил меня перевести взгляд на настоящего хозяина этой комнаты. Высоцкий смотрел на меня без эмоций — возможно, он ещё не отошел от удачного спектакля и был добродушен. А вот его собеседники и та девушка по имени Татьяна — даже Смехов обернулся — глянули в мою сторону откровенно враждебно — мол, кто ты такой, чтобы отвлекать Высоцкого от нас? Но откровенно грубить они не стали.

— К вам, Владимир Семенович, — любезным голосом ответил я. — Хотел выразить впечатление спектаклем — ни разу не видел, что с помощью одного лишь занавеса можно представить всё, что придумал Шекспир, от покоев средневекового замка до разверстой пасти свежей могилы… Это очень впечатляет, честно, — я прижал руки к груди. — И ваша игра, конечно, — это нечто! От самого начала, когда вы молча сидите у сцены, не обращая внимания на зрителей, и до финала, этого условного поединка с Лаэртом с разных концов сцены… Я в восхищении!

Высоцкий заметно успокоился. Ну да, всего лишь ещё один поклонник, который пришел выразить свои чувства к звезде. Возможно, ему было бы приятней, будь на моем месте симпатичная девица — например, та же Нина, — но и мужчина средних лет вполне подходит для данной роли, тем более прилично одетый.

— Это всё решения нашего режиссера, — скромно сказал он. — Юрий Петрович — вот настоящий гений, без него мы не смогли бы так выразительно сыграть…

— Но и режиссер ничего не может без понимающих актеров! — воскликнул я. — И именно вы, — я обвел широким жестом всех присутствующих в гримерке, — делаете задуманный им спектакль таким, что зрители выходят с него ошарашенными!

Тут приободрились и остальные — видимо, на их долю похвала от зрителей выпадала нечасто. Впрочем, это было заметно ещё при выходах на бис — цветы в основном доставались Высоцкому и Демидовой, а остальным — сущие крохи. Часть этого цветочного богатства сейчас присутствовала и в этом кабинете, издавая очень сильный аромат.

Бог знает, зачем я продолжал нести в актерские массы эти панегирики, которые совершенно не передавали мои впечатления от спектакля. Лучшие слова, которые я мог подобрать для описания того действа, которым наслаждался почти три часа с перерывом на антракт — бедненько, но чистенько. Всё остальное я говорил, основательно кривя душой. Но слушателям мои речи явно были по душе.

— Спасибо, — улыбнулся Высоцкий. — Вы впервые в нашем театре?

— Нет, был уже, пару лет назад смотрел «Антимиры», — вспомнил я опыт «моего» Орехова и пожаловался: — К вам очень сложно достать билеты…

— Ну а что ты хочешь — лучший театр Москвы! — вмешался незнакомый актер, который во время моего вторжения беседовал с Высоцким.

— Да какое Москвы — Союза! — поддержал его Смехов.

— О чем спорим? — раздался за моей спиной ещё один знакомый голос.

Золотухин. Его я узнал сразу, хотя Бумбарашем этот актер ещё не стал, а в спектакле был занят, как и девушка Таня, на вторых ролях. Я повернулся и вежливо сказал.

— Здравствуйте, Валерий Сергеевич[12].

До этого он смотрел мимо меня — на Высоцкого, разумеется. Но теперь уставился прямо в мои глаза. Подумал, и тоже вежливо сказал:

— Здрасте, — и снова посмотрел вглубь гримерки.

От Золотухина ощутимо несло алкоголем, а пришел он во главе небольшой толпы — пару человек в ней я даже видел уже, они тоже появлялись в «Гамлете». Но фамилий их я не знал.

— Народ, — крикнул Золотухин, — есть предложение продолжить вечер у нас! Невозможно же просто так разойтись после «Гамлета»!

Стоявшие за ним поддержали лидера согласным гулом, а те, кто был в комнате, дружно посмотрели на Высоцкого. Судя по всему, всё зависело от него одного — но к этой роли он точно должен был уже привыкнуть.

Размышления у ещё не переодевшегося Гамлета заняли буквально секунду.

— Марина снова ругаться будет, — с легким сомнением сказал он. — Но она в Париже, а в мы — в Москве, так что — пойдем!