Спасите наши души

— Вам не удастся обвинить меня в предательстве! — он даже погрозил мне пальцем. — У меня есть убеждения!

— Убеждения есть у всех, — усмехнулся я. — Но то, что лично вы не берете денег у какого-нибудь ЦРУ, не означает вашей невиновности в измене Родине. Это лишь означает, что вы делаете то, что нужно уругвайской разведке, совершенно бесплатно, — он вскинулся, но я продолжил, не давая ему вставить ни слова: — Вот я точно знаю, что эту вашу «Хронику», с которой вы носитесь, как курица с яйцом, без денег не сделать. Бумага, перепечатка, перевозка. Всё это что-то стоит, хотя и выглядит, как бесплатный добровольный труд. Согласны?

— Нет.

— Хорошо, мне ваше согласие, в принципе, и не нужно. Что вы передаете Людмиле Михайловне Алексеевой?

— Ниче…

— Подумайте ещё раз, прежде чем соврать, — перебил я его.

Он замолчал. Так мы просидели довольно долго — я смотрел на него, а он пытался пробуравить во мне дырку своит разгневанным взглядом.

— Я не буду никого закладывать, — тихо сказал Якир. — Я готов отвечать за свои поступки, но других я не предам.

— Этого и не требуется, Петр Ионович, — успокоительно произнес я. — Так что вы передавали гражданке Алексеевой?

— Сообщения для сборника, — буркнул он. — Их приносят сюда, я собираю и передаю ей. Что с ними происходит дальше, я не знаю. Но в сборнике эти сообщения появляются.

— И всё?

— Деньги, — это слово он произнес через силу. — Их дают те, кто забирает экземпляры сборника. Себе я ничего не оставляю, всё передаю по той же цепочке.

— Что-то вроде платы за выпуски? — уточнил я.

— Пожертвования. Ты всё правильно сказал, начальник, бесплатно сборник не сделать. Мы ещё и заключенным помогаем, этим Витька раньше занимался, недолго, потом его сослали, а после возвращения он не захотел снова в это влезать. Я это говорю лишь потому, что ваши тогда всё это раскопали… может, ты по молодости и не знаешь, но спроси у своих начальников, они в курсе. Как сейчас дела обстоят, не знаю. Никогда в это не лез и своим не советовал.

Я зацепился за знакомое имя.

— Виктор Красин?

Якир угрюмо кивнул.

— Красин же в ссылке, куда он мог вернуться? — недоуменно спросил я.

Судя по личному делу, Виктор Красин и сейчас продолжал работать колхозником.

— Был в ссылке, да весь вышел. В декабре приехал, как раз через две недели после того, как его Надьку в те края отправили. Умеют ваши издеваться над людьми…

Это было неожиданно, и я потерял нить беседы. Персональные дела мои коллеги старались поддерживать в актуальном состоянии — другой «википедии» сейчас не было, и если в архиве был непорядок, это могло стоить ведущему дело сотруднику серьезных неприятностей. Правда, дело Красина вёл следователь из центрального аппарата, судьба которого мне, в принципе, была не так интересна.

— Что ж, Петр Ионович, спасибо вам за беседу, — сказал я и встал. — Было интересно и познавательно. Надеюсь, вы тоже сделаете выводы из того, что услышали сегодня.

— И тебе не хворать, — ответил он и тоже поднялся. — Странный ты какой-то комитетчик… Не понимаю я тебя.

— Иногда я сам себя не понимаю, — я улыбнулся. — Но — блажен тот пастырь, кто во имя милосердия и доброты ведёт слабых за собой сквозь долину тьмы. До встречи. И не трудитесь меня провожать.

Уже на улице я с каким-то неземным удовольствием вдохнул свежий морозный воздух, застегнул дубленку и поплотнее натянул шапку на голову. Сегодня было очень холодно, и простыть после того, как я почти три часа провел в парилке квартиры Якира, было очень легко. А болеть мне сейчас было нельзя.

К счастью, дом находился не очень далеко от станции метро. Я проехал одну остановку, перешел на Кольцевую — и вскоре подходил к Таганке.

Контрамарки сами себя не заберут.

Глава 15

«Не касаясь планеты ногами»

Ходить по центру Москвы в двадцатиградусный мороз не очень приятно. Но после всех событий этого дня мне нужна была длинная прогулка — привести мысли в порядок и просто успокоиться. К тому же надежда на возможную встречу с Татьяной не сбылась — когда я спросил у тетки на вахте театра о Высоцком и назвал своё имя, она просто отдала мне конверт, подписанный «Виктору от Высоцкого» и посетовала, что артисты сейчас заняты, потому что Юрий Петрович загнал всех на репетицию. Мне ничего не оставалось, как взять конверт и ретироваться.

Я перекусил в ближайшей пельменной, там же посмотрел, что приготовил для меня наш бард. Тот оказался честным — в конверте лежали две контрамарки на «Доброго человека», правда, на тридцатое число, ровно через две недели. Я идти на этот спектакль не собирался и насчет даты волноваться не стал — воскресенье так воскресенье. Ещё в конверте были две купюры по пять рублей, обернутые бумажной полоской с размашистой надписью: «Спасибо! В.В.». Я хмыкнул и убрал деньги в бумажник.

А вот последняя вещь из конверта оставила у меня странное впечатление. Это был листок, судя по всему, второпях вырванный из записной книжки. На нем было пять цифр с двумя дефисами — 3-27-07, дописка округлым почерком отличницы «из Москвы — 17 и номер» и имя из четырех букв. Нина.